ВНИМАНИЕ !!!
Людям восприимчивым, впечатлительным, нервным, беременным не читать!

Я не знаю, о чем рассказывать... О смерти или о любви? Или это одно и
то же... О чем?
... Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки,
даже если в магазин шли... Я говорила ему: "Я тебя люблю". Но я еще не
знала, как я его любила... Не представляла... Жили мы в общежитии пожарной
части, где он служил. На втором этаже. И там еще три молодые семьи, на всех
одна кухня. А внизу, на первом этаже стояли машины. Красные пожарные машины.
Это была его служба. Всегда я в курсе: где он, что с ним? Среди ночи слышу
какой-то шум. Выглянула в окно. Он увидел меня: "Закрой форточки и ложись
спать. На станции пожар. Я скоро буду".
Самого взрыва я не видела. Только пламя. Все, словно светилось... Все
небо... Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. А его все нет и нет. Копоть от
того, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом
вспоминал, как по смоле. Сбивали пламя. Сбрасывали горящий графит ногами...
Уехали они без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках, так и
уехали. Их не предупредили, их вызвали на обыкновенный пожар...
Четыре часа... Пять часов... Шесть... В шесть мы с ним собирались ехать
к его родителям. Сажать картошку. От города Припять до деревни Сперижье, где
жили его родители, сорок километров. Сеять, пахать... Его любимые работы...
Мать часто вспоминала, как не хотели они с отцом отпускать его в город, даже
новый дом построили. Забрали в армию. Служил в Москве в пожарных войсках, и
когда вернулся: только в пожарники! Ничего другого не признавал. (Молчит.)
Иногда будто слышу его голос... Живой... Даже фотографии так на меня не
действуют, как голос. Но он никогда меня не зовет... И во сне... Это я его
зову...
Семь часов... В семь часов мне передали, что он в больнице. Я побежала,
но вокруг больницы уже стояла кольцом милиция, никого не пускали. Одни
машины "Скорой помощи" заезжали. Милиционеры кричали: машины зашкаливают, не
приближайтесь. Не одна я, все жены прибежали, все, у кого мужья в эту ночь
оказались на станции. Я бросилась искать свою знакомую, она работала врачом
в этой больнице. Схватила ее за халат, когда она выходила из машины:
"Пропусти меня!" - "Не могу! С ним плохо. С ними со всеми плохо". Держу ее:
"Только посмотреть". "Ладно, - говорит, - тогда бежим. На
пятнадцать-двадцать минут". Я увидела его... Отекший весь, опухший... Глаз
почти нет... "Надо молока. Много молока! - сказала мне знакомая. - Чтобы они
выпили хотя бы по три литра". - "Но он не пьет молоко". - "Сейчас будет
пить". Многие врачи, медсестры, особенно санитарки этой больницы через
какое-то время заболеют... Умрут... Но никто тогда этого не знал...
В десять утра умер оператор Шишенок... Он умер первым... В первый
день... Мы узнали, что под развалинами остался второй - Валера Ходемчук. Так
его и не достали. Забетонировали. Но мы еще не знали, что они все -
первые...
Спрашиваю: "Васенька, что делать?" - "Уезжай отсюда! Уезжай! У тебя
будет ребенок". А я - беременная. Но как я его оставлю? Просит: "Уезжай!
Спасай ребенка!" - "Сначала я должна принести тебе молоко, а потом решим".
Прибегает моя подруга Таня Кибенок... Ее муж в этой же палате... С ней
ее отец, он на машине. Мы садимся и едем в ближайшую деревню за молоком.
Где-то три километра за городом... Покупаем много трехлитровых банок с
молоком... Шесть - чтобы хватило на всех... Но от молока их страшно рвало...
Все время теряли сознание, им ставили капельницы. Врачи почему-то твердили,
что они отравились газами, никто не говорил о радиации. А город заполнился
военной техникой, перекрыли все дороги... Перестали ходить электрички,
поезда... Мыли улицы каким-то белым порошком... Я волновалась, как же мне
завтра добраться в деревню, чтобы купить ему парного молока? Никто не
говорил о радиации... Только военные ходили в респираторах... Горожане несли
хлеб из магазинов, открытые кульки с булочками... Пирожные лежали на
лотках...
Вечером в больницу не пропустили... Море людей вокруг... Я стояла
напротив его окна, он подошел и что-то мне кричал. Так отчаянно! В толпе
кто-то расслышал: их увозят ночью в Москву. Жены сбились все в одну кучу.
Решили: поедем с ними. Пустите нас к нашим мужьям! Не имеете права! Бились,
царапались. Солдаты, уже стояли солдаты, нас отталкивали. Тогда вышел врач и
подтвердил, что они полетят на самолете в Москву, но нам нужно принести им
одежду, - та, в которой они были на станции, сгорела. Автобусы уже не
ходили, и мы бегом через весь город. Прибежали с сумками, а самолет уже
улетел... Нас специально обманули... Чтобы мы не кричали, не плакали...
Ночь... По одну сторону улицы автобусы, сотни автобусов (уже готовили
город к эвакуации), а по другую сторону - сотни пожарных машин. Пригнали
отовсюду. Вся улица в белой пене... Мы по ней идем... Ругаемся и плачем...
По радио объявили, что, возможно, город эвакуируют на три-пять дней,
возьмите с собой теплые вещи и спортивные костюмы, будете жить в лесах. В
палатках. Люди даже обрадовались: на природу! Встретим там Первое мая.
Необычно. Готовили в дорогу шашлыки... Брали с собой гитары, магнитофоны...
Плакали только те, чьи мужья пострадали.
Не помню дороги... Будто очнулась, когда увидела его мать: "Мама, Вася
в Москве! Увезли специальным самолетом!" Но мы досадили огород (а через
неделю деревню эвакуируют!) Кто знал? Кто тогда это знал? К вечеру у меня
открылась рвота. Я - на шестом месяце беременности. Мне так плохо... Ночью
сню, что он меня зовет, пока он был жив, звал меня во сне: "Люся! Люсенька!"
А когда умер, ни разу не позвал. Ни разу... (Плачет.) Встаю я утром с
мыслью, что поеду в Москву. Сама... "Куда ты такая?" - плачет мать. Собрали
в дорогу и отца. Он снял со сберкнижки деньги, которые у них были. Все
деньги.
Дороги не помню... Дорога опять выпала из памяти... В Москве у первого
милиционера спросили, в какой больнице лежат чернобыльские пожарники, и он
нам сказал, я даже удивилась, потому что нас пугали: государственная тайна,
совершенно секретно.
Шестая больница - на "Щукинской"...
В эту больницу, специальная радиологическая больница, без пропусков не
пускали. Я дала деньги вахтеру, и тогда она говорит: "Иди". Кого-то опять
просила, молила... И вот сижу в кабинете у заведующей радиологическим
отделением - Ангелины Васильевны Гуськовой. Тогда я еще не знала, как ее
зовут, ничего не запоминала... Я знала только, что должна увидеть его...
Она сразу меня спросила:
- У вас есть дети?
Как я признаюсь?! И уже понимаю, что надо скрыть мою беременность. Не
пустит к нему! Хорошо, что я худенькая, ничего по мне незаметно.
- Есть. - Отвечаю.
- Сколько?
Думаю: "Надо сказать, что двое. Если один - все равно не пустит".
- Мальчик и девочка.
- Раз двое, то рожать, видно, больше не придется. Теперь слушай:
центральная нервная система поражена полностью, костный мозг поражен
полностью...
"Ну, ладно, - думаю, - станет немножко нервным".
- Еще слушай: если заплачешь - я тебя сразу отправлю. Обниматься и
целоваться нельзя. Близко не подходить. Даю полчаса.
Но я знала, что уже отсюда не уйду. Если уйду, то с ним. Поклялась
себе!
Захожу... Они сидят на кровати, играют в карты и смеются.
- Вася! - кричат ему.
Поворачивается:
- О, братцы, я пропал! И здесь нашла!
Смешной такой, пижама на нем сорок восьмого размера, а у него -
пятьдесят второй. Короткие рукава, короткие штанишки. Но опухоль с лица уже
сошла... Им вливали какой-то раствор...
- А чего это ты вдруг пропал? - Спрашиваю.
И он хочет меня обнять.
- Сиди-сиди, - не пускает его ко мне врач. - Нечего тут обниматься.
Как-то мы это в шутку превратили. И тут уже все сбежались, и из других
палат тоже. Все наши. Из Припяти. Их же двадцать восемь человек самолетом
привезли. Что там? Что там у нас в городе. Я отвечаю, что началась
эвакуация, весь город увозят на три или пять дней. Ребята молчат, а было там
две женщины, одна из них, на проходной в день аварии дежурила, и она
заплакала:
- Боже мой! Там мои дети. Что с ними?
Мне хотелось побыть с ним вдвоем, ну, пусть бы одну минуточку. Ребята
это почувствовали, и каждый придумал какую-то причину, и они вышли в
коридор. Тогда я обняла его и поцеловала. Он отодвинулся:
- Не садись рядом. Возьми стульчик.
- Да, глупости все это, - махнула я рукой. - А ты видел, где произошел
взрыв? Что там? Вы ведь первые туда попали...
- Скорее всего, это вредительство. Кто-то специально устроил. Все наши
ребята такого мнения.
Тогда так говорили. Думали.
На следующий день, когда я пришла, они уже лежали по одному, каждый в
отдельной палате. Им категорически запрещалось выходить в коридор. Общаться
друг с другом. Перестукивались через стенку... Точка-тире, точка-тире...
Врачи объяснили это тем, что каждый организм по-разному реагирует на дозы
облучения, и то, что выдержит один, другому не под силу. Там, где они
лежали, зашкаливали даже стены. Слева, справа и этаж под ними... Там всех
выселили, ни одного больного... Под ними и над ними никого...
Три дня я жила у своих московских знакомых. Они мне говорили: бери
кастрюлю, бери миску, бери все, что надо... Я варила бульон из индюшки, на
шесть человек. Шесть наших ребят... Пожарников... Из одной смены... Они все
дежурили в ту ночь: Ващук, Кибенок, Титенок, Правик, Тищура. В магазине
купила им всем зубную пасту, щетки, мыло. Ничего этого в больнице не было.
Маленькие полотенца купила... Я удивляюсь теперь своим знакомым, они,
конечно, боялись, не могли не бояться, уже ходили всякие слухи, но все равно
сами мне предлагали: бери все, что надо. Бери! Как он? Как они все? Они
будут жить? Жить... (Молчит). Встретила тогда много хороших людей, я не всех
запомнила... Мир сузился до одной точки... Укоротился... Он... Только он...

Помню пожилую санитарку, которая меня учила: "Есть болезни, которые не
излечиваются. Надо сидеть и гладить руки".
Рано утром еду на базар, оттуда к своим знакомым, варю бульон. Все
протереть, покрошить... Кто-то просил: "Привези яблочко". С шестью
полулитровыми баночками... Всегда на шестерых! В больницу... Сижу до вечера.
А вечером - опять в другой конец города. Насколько бы меня так хватило? Но
через три дня предложили, что можно жить в гостинице для медработников, на
территории самой больницы. Боже, какое счастье!!
- Но там нет кухни. Как я буду им готовить?
- Вам уже не надо готовить. Их желудки перестают воспринимать еду.
Он стал меняться - каждый день я встречала другого человека... Ожоги
выходили наверх... Во рту, на языке, щеках - сначала появились маленькие
язвочки, потом они разрослись... Пластами отходила слизистая... Пленочками
белыми... Цвет лица... Цвет тела... Синий... Красный... Серо-бурый... А оно
такое все мое, такое любимое! Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И
даже пережить... Спасало то, что все это происходило мгновенно; некогда было
думать, некогда было плакать.
Я любила его! Я еще не знала, как я его любила! Мы только поженились...
Идем по улице. Схватит меня на руки и закружится. И целует, целует. Люди
идут мимо, и все улыбаются...
Клиника острой лучевой болезни - четырнадцать дней... За четырнадцать
дней человек умирает...
В гостинице в первый же день дозиметристы меня замеряли. Одежда, сумка,
кошелек, туфли, - все "горело". И все это тут же у меня забрали. Даже нижнее
белье. Не тронули только деньги. Взамен выдали больничный халат пятьдесят
шестого размера, а тапочки сорок третьего. Одежду, сказали, может, привезем,
а, может, и нет, навряд ли она поддастся "чистке". В таком виде я и
появилась перед ним. Испугался: "Батюшки, что с тобой?" А я все-таки
ухитрялась варить бульон. Ставила кипятильник в стеклянную банку... Туда
бросала кусочки курицы... Маленькие-маленькие... Потом кто-то отдал мне свою
кастрюльку, кажется, уборщица или дежурная гостиницы. Кто-то - досочку, на
которой я резала свежую петрушку. В больничном халате сама я не могла
добраться до базара, кто-то мне эту зелень приносил. Но все бесполезно, он
не мог даже пить... Проглотить сырое яйцо... А мне хотелось достать
что-нибудь вкусненькое! Будто это могло помочь. Добежала до почты: "Девочки,
- прошу, - мне надо срочно позвонить моим родителям в Ивано-Франковск. У
меня здесь умирает муж". Почему-то они сразу догадались, откуда я и кто мой
муж, моментально соединили. Мой отец, сестра и брат в тот же день вылетели
ко мне в Москву. Они привезли мои вещи. Деньги.
Девятого мая... Он всегда мне говорил: "Ты не представляешь, какая
красивая Москва! Особенно на День Победы, когда салют. Я хочу, чтобы ты
увидела". Сижу возле него в палате, открыл глаза:
- Сейчас день или вечер?
- Девять вечера.
- Открывай окно! Начинается салют!
Я открыла окно. Восьмой этаж, весь город перед нами! Букет огня
взметнулся в небо.
- Вот это да!
- Я обещал тебе, что покажу Москву. Я обещал, что по праздникам буду
всю жизнь дарить цветы...
Оглянулась - достает из-под подушки три гвоздики. Дал медсестре деньги
- и она купила.
Подбежала и целую:
- Мой единственный! Любовь моя!
Разворчался:
- Что тебе приказывают врачи? Нельзя меня обнимать! Нельзя целовать!
Мне не разрешали его обнимать... Но я... Я поднимала и сажала его...
Перестилала постель... Ставила градусник... Приносила и уносила судно... Всю
ночь сторожила рядом...
Хорошо, что не в палате, а в коридоре... У меня закружилась голова, я
ухватилась за подоконник... Мимо шел врач, он взял меня за руку. И
неожиданно:
- Вы беременная?
- Нет-нет! - Я так испугалась, чтобы нас кто-нибудь не услышал.
- Не обманывайте, - вздохнул он.
Я так растерялась, что не успела его ни о чем попросить.
Назавтра меня вызывают к заведующей:
- Почему вы меня обманули? - спросила она.
- Не было выхода. Скажи я правду - отправили бы домой. Святая ложь!
- Что вы наделали!!
- Но я с ним...
Всю жизнь буду благодарна Ангелине Васильевне Гуськовой. Всю жизнь!
Другие жены тоже приезжали, но их уже не пустили. Были со мной их
мамы... Мама Володи Правика все время просила Бога: "Возьми лучше меня".
Американский профессор, доктор Гейл... Это он делал операцию по
пересадке костного мозга... Утешал меня: надежда есть, маленькая, но есть.
Такой могучий организм, такой сильный парень! Вызвали всех его
родственников. Две сестры приехали из Беларуси, брат из Ленинграда, там
служил. Младшая Наташа, ей было четырнадцать лет, очень плакала и боялась.
Но ее костный мозг подошел лучше всех... (Замолкает.) Я уже могу об этом
рассказывать... Раньше не могла... Я десять лет молчала... Десять лет.
(Замолкает.)
Когда он узнал, что костный мозг берут у его младшей сестрички, наотрез
отказался: "Я лучше умру. Не трогайте ее, она маленькая". Старшей сестре
Люде было двадцать восемь лет, она сама медсестра, понимала, на что идет.
"Только бы он жил", - говорила она. Я видела операцию. Они лежали рядышком
на столах... Там большое окно в операционном зале. Операция длилась два
часа... Когда кончили, хуже было Люде, чем ему, у нее на груди восемнадцать
проколов, тяжело выходила из-под наркоза. И сейчас болеет, на
инвалидности... Была красивая, сильная девушка. Замуж не вышла... А я тогда
металась из одной палаты в другую, от него - к ней. Он лежал уже не в
обычной палате, а в специальной барокамере, за прозрачной пленкой, куда
заходить не разрешалось. Там такие специальные приспособления есть, чтобы,
не заходя под пленку, вводить уколы, ставить катэтор... Но все на липучках,
на замочках, и я научилась ими пользоваться... Отсовывать... И пробираться к
нему... Возле его кровати стоял маленький стульчик... Ему стало так плохо,
что я уже не могла отойти, ни на минуту. Звал меня постоянно: "Люся, где ты?
Люсенька!" Звал и звал... Другие барокамеры, где лежали наши ребята,
обслуживали солдаты, потому что штатные санитары отказались, требовали
защитной одежды. Солдаты выносили судно. Протирали полы, меняли постельное
белье... Все делали... Откуда там появились солдаты? Не спрашивала... Только
он... Он... А каждый день слышу: умер, умер... Умер Тищура. Умер Титенок.
Умер... Как молотком по темечку...
Стул двадцать пять - тридцать раз в сутки... С кровью и слизью... Кожа
начала трескаться на руках, ногах... Все покрылось волдырями... Когда он
ворочал головой, на подушке оставались клочья волос... Я пыталась шутить:
"Даже удобно. Не надо носить расческу". Скоро их всех постригли. Его я
стригла сама. Я все хотела ему делать сама. Если бы я могла выдержать
физически, то я все двадцать четыре часа не ушла бы от него. Мне каждую
минутку было жалко... Минутку и то жалко... (Долго молчит.) Приехал мой брат
и испугался: "Я тебя туда не пущу!" А отец говорит ему: "Такую разве не
пустишь? Да она в окно влезет! По пожарной лестнице!"
Отлучилась... Возвращаюсь - на столике у него апельсин... Большой, не
желтый, а розовый. Улыбается: "Меня угостили. Возьми себе". А медсестра
через пленочку машет, что нельзя этот апельсин есть. Раз возле него уже
какое-то время полежал, его не то, что есть, к нему прикасаться страшно.
"Ну, съешь, - просит. - Ты же любишь апельсины". Я беру апельсин в руки. А
он в это время закрывает глаза и засыпает. Ему все время давали уколы, чтобы
он спал. Наркотики. Медсестра смотрит на меня в ужасе... А я? Я готова
сделать все, чтобы он только не думал о смерти... И о том, что болезнь его
ужасная, что я его боюсь... Обрывок какого-то разговора... У меня в
памяти... Кто-то увещевает: "Вы должны не забывать: перед вами уже не муж,
не любимый человек, а радиоактивный объект с высокой плотностью заражения.
Вы же не самоубийца. Возьмите себя в руки". А я как умалишенная: "Я его
люблю! Я его люблю!" Он спал, я шептала: "Я тебя люблю!" Шла по больничному
двору: "Я тебя люблю!" Несла судно: "Я тебя люблю!" Вспоминала, как мы с ним
раньше жили... В нашем общежитии... Он засыпал ночью только тогда, когда
возьмет меня за руку. У него была такая привычка: во сне держать меня за
руку... Всю ночь...
А в больнице я возьму его за руку и не отпускаю...
Ночь. Тишина. Мы одни. Посмотрел на меня внимательно-внимательно и
вдруг говорит:
- Так хочу увидеть нашего ребенка. Какой он?
- А как мы его назовем?
- Ну, это ты уже сама придумаешь...
- Почему я сама, если нас двое?
- Тогда, если родится мальчик, пусть будет Вася, а если девочка -
Наташка.
- Как это Вася? У меня уже есть один Вася. Ты! Мне другого не надо.
Я еще не знала, как я его любила! Он... Только он... Как слепая! Даже
не чувствовала толчков под сердцем... Хотя была уже на шестом месяце... Я
думала, что он внутри меня мой маленький, и он защищен...
О том, что ночую у него в барокамере, никто из врачей не знал. Не
догадывался... Пускали меня медсестры. Первое время тоже уговаривали: "Ты -
молодая. Что ты надумала? Это уже не человек, а реактор. Сгорите вместе". Я,
как собачка, бегала за ними... Стояла часами под дверью. Просила-умоляла...
И тогда они: "Черт с тобой! Ты - ненормальная". Утром перед восьмью часами,
когда начинался врачебный обход, показывают через пленку: "Беги!".
На час сбегаю в гостиницу. А с девяти утра до девяти вечера у меня пропуск. Ноги у
меня до колен посинели, распухли, настолько я уставала...
Пока я с ним... Этого не делали... Но, когда уходила, его
фотографировали... Одежды никакой. Голый. Одна легкая простыночка поверх. Я
каждый день меняла эту простыночку, а к вечеру она вся в крови. Поднимаю
его, и у меня на руках остаются кусочки его кожи, прилипают. Прошу:
"Миленький! Помоги мне! Обопрись на руку, на локоть, сколько можешь, чтобы я
тебе постель разгладила, не покинула наверху шва, складочки". Любой шовчик -
это уже рана на нем. Я срезала себе ногти до крови, чтобы где-то его не
зацепить. Никто из медсестер не мог подойти, прикоснуться, если что-нибудь
нужно, зовут меня. И они фотографировали... Говорили, для науки. А я бы их
всех вытолкнула оттуда! Кричала бы! Била! Как они могут! Все мое... Все
любимое... Если бы я могла их туда не пустить! Если бы...
Выйду из палаты в коридор... И иду на стенку, на диван, потому что я их
не вижу. Говорю дежурной медсестре: "Он умирает". - Она мне отвечает: "А что
ты хочешь? Он получил тысяча шестьсот рентген, а смертельная доза четыреста.
Ты сидишь возле реактора". Все мое... Все любимое.
Когда они все умерли, в больнице сделали ремонт... Стены скоблили,
взорвали паркет и вынесли... Столярку.
Дальше... Последнее... Помню вспышками... Обрыв...
Ночь сижу возле него на стульчике... В восемь утра: "Васенька, я пойду.
Я немножко отдохну". Откроет и закроет глаза - отпустил. Только дойду до
гостиницы, до своей комнаты, лягу на пол, на кровати лежать не могла, так
все болело, как уже стучит санитарка: "Иди! Беги к нему! Зовет беспощадно!"
А в то утро Таня Кибенок так меня просила, молила: "Поедем со мной на
кладбище. Я без тебя не смогу". В то утро хоронили Витю Кибенка и Володю
Правика... С Витей они были друзья... Мы дружили семьями... За день до
взрыва вместе сфотографировались у нас в общежитии. Такие они наши мужья там
красивые! Веселые! Последний день нашей той жизни... Такие мы счастливые!
Вернулась с кладбища, быстренько звоню на пост медсестре: "Как он там?"
- "Пятнадцать минут назад умер". Как? Я всю ночь у него. Только на три часа
отлучилась! Стала у окна и кричала: "Почему? За что?" Смотрела на небо и
кричала... На всю гостиницу... Ко мне боялись подойти... Опомнилась:
напоследок его увижу! Увижу! Скатилась с лестницы... Он лежал еще в
барокамере, не увезли... Последние слова его: "Люся! Люсенька!" - "Только
отошла. Сейчас прибежит", - успокоила медсестра. Вздохнул и затих...
Уже я от него не оторвалась... Шла с ним до гроба... Хотя запомнила не
сам гроб, а большой полиэтиленовый пакет... Этот пакет... В морге спросили:
"Хотите, мы покажем вам, во что его оденем". Хочу! Одели в парадную форму,
фуражку наверх на грудь положили. Обуть не обули, не подобрали обувь, потому
что ноги распухли... Парадную форму тоже разрезали, натянуть не могли,
целого тела уже не было... Все - рана... В больнице последние два дня...
Подниму его руку, а кость шатается, болтается кость, тело от нее отошло...
Кусочки легкого, кусочки печени шли через рот... Захлебывался своими
внутренностями... Обкручу руку бинтом и засуну ему в рот, все это из него
выгребаю... Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить...
Это все такое родное... Такое любимое... Ни один размер обуви невозможно
было натянуть... Положили в гроб босого...
На моих глазах... В парадной форме его засунули в целлофановый мешок и
завязали... И этот мешок уже положили в деревянный гроб... А гроб еще одним
мешком обвязали... Целлофан прозрачный, но толстый, как клеенка... И уже все
это поместили в цинковый гроб... Втиснули... Одна фуражка наверху
осталась...
Съехались все... Его родители, мои родители... Купили в Москве черные
платки... Нас принимала чрезвычайная комиссия. И всем говорила одно и то же,
что отдать вам тела ваших мужей, ваших сыновей мы не можем, они очень
радиоактивные и будут похоронены на московском кладбище особым способом. В
запаянных цинковых гробах, под бетонными плитками. И вы должны этот документ
подписать... Если кто-то возмущался, хотел увезти гроб на родину, его
убеждали, что они, мол, герои и теперь семье уже не принадлежат. Они уже
государственные люди... Принадлежат государству.
Сели в катафалк... Родственники и какие-то военные люди. Полковник с
рацией... По рации передают: "Ждите наших приказаний! Ждите!" Два или три
часа колесили по Москве, по кольцевой дороге. Опять в Москву возвращаемся...
По рации: "На кладбище въезд не разрешаем. Кладбище атакуют иностранные
корреспонденты. Еще подождите". Родители молчат... Платок у мамы черный... Я
чувствую, что теряю сознание. Со мной истерика: "Почему моего мужа надо
прятать? Он - кто? Убийца? Преступник? Уголовник? Кого мы хороним?" Мама:
"Тихо, тихо, дочечка". Гладит меня по голове... Полковник передает:
"Разрешите следовать на кладбище. С женой истерика". На кладбище нас
окружили солдаты... Шли под конвоем... И гроб несли... Никого не пустили...
Одни мы были... Засыпали моментально. "Быстро! Быстро!" - командовал офицер.
Даже не дали гроб обнять... И - сразу в автобусы... Все крадком...
Мгновенно купили и принесли обратные билеты... На следующий день. Все
время с нами был какой-то человек в штатском, с военной выправкой, не дал
даже выйти из гостиницы и купить еду в дорогу. Не дай Бог, чтобы мы с
кем-нибудь заговорили, особенно я. Как будто я тогда могла говорить, я уже
даже плакать не могла. Дежурная, когда мы уходили, пересчитала все
полотенца, все простыни... Тут же их складывала в полиэтиленовый мешок.
Наверное, сожгли... За гостиницу мы сами заплатили... За четырнадцать
суток...
Клиника лучевой болезни - четырнадцать суток... За четырнадцать суток
человек умирает...
Дома я уснула. Зашла в дом и повалилась на кровать. Я спала трое
суток... Приехала "Скорая помощь". "Нет, - сказал врач, - она не умерла. Она
проснется. Это такой страшный сон".
Мне было двадцать три года...
Я помню сон... Приходит ко мне моя умершая бабушка, в той одежде, в
которой мы ее похоронили. И наряжает елку. "Бабушка, почему у нас елка? Ведь
сейчас лето?" - "Так надо. Скоро твой Васенька ко мне придет". А он вырос
среди леса. Я помню сон. - Вася приходит в белом и зовет Наташу. Нашу
девочку, которую я еще не родила. Уже она большая. Подросла. Он подбрасывает
ее под потолок, и они смеются... А я смотрю на них и думаю, что счастье -
это так просто. Я сню... Мы бродим с ним по воде. Долго-долго идем...
Просил, наверное, чтобы я не плакала... Давал знак. Оттуда... Сверху...
(Затихает надолго.)
Через два месяца я приехала в Москву. С вокзала - на кладбище. К нему!
И там на кладбище у меня начались схватки... Только я с ним заговорила...
Вызвали "Скорую"... Рожала я у той же Ангелины Васильевны Гуськовой. Она
меня еще тогда предупредила: "Рожать приезжай к нам". На две недели раньше
срока родила...
Мне показали... Девочка... "Наташенька, - позвала я. - Папа назвал тебя
Наташенькой". На вид здоровый ребенок. Ручки, ножки... А у нее был цирроз
печени... В печени - двадцать восемь рентген... Врожденный порок сердца...
Через четыре часа сказали, что девочка умерла... И опять, что мы ее вам не
отдадим! Как это не отдадите?! Это я ее вам не отдам! Вы хотите ее забрать
для науки, а я ненавижу вашу науку! Ненавижу! Она забрала у меня сначала
его, а теперь еще хочет... Не отдам! Я похороню ее сама. Рядом с ним...
(Молчит.)
Все не те слова вам говорю... Не такие... Нельзя мне кричать после
инсульта. И плакать нельзя. Потому и слова не такие... Но скажу... Еще никто
не знает... Когда я не отдала им мою девочку... Нашу девочку... Тогда они
принесли мне деревянную коробочку: "Она - там". Я посмотрела... Ее
запеленали... Она в пеленочках... И тогда я заплакала: "Положите ее у его
ног. Скажите, что это наша Наташенька".
Там, на могилке не написано: Наташа Игнатенко... Там только его имя...
Она же была без имени, без ничего... Только душа... Душу я там и
похоронила...
Я прихожу к ним всегда с двумя букетами: один - ему, второй - на уголок
кладу ей. Ползаю у могилы на коленках... Всегда на коленках... (Бессвязно).
Я ее убила... Я... Она... Спасла... Моя девочка меня спасла, она приняла
весь радиоудар на себя, стала как бы приемником этого удара. Такая
маленькая. Крохотулечка. (Задыхаясь) Она спасла... Но я любила их двоих...
Разве... Разве можно убить любовью? Такой любовью!!... Почему это рядом?
Любовь и смерть... Вместе... Кто мне объяснит? Ползаю у могилы на
коленках... (Надолго затихает).
...В Киеве мне дали квартиру. В большом доме, где теперь живут все, кто
с атомной станции. Квартира большая, двухкомнатная, о какой мы с Васей
мечтали. А я сходила в ней с ума! В каждом углу, куда ни гляну - везде он...
Начала ремонт, лишь бы не сидеть, лишь бы забыться. И так два года... Сню
сон... Мы идем с ним, а он идет босиком... "Почему ты всегда необутый?" -
"Да потому, что у меня ничего нет". Пошла в церковь... Батюшка меня научил:
"Надо купить тапочки большого размера и положить кому-нибудь в гроб.
Написать записку - что это ему". Я так и сделала... Приехала в Москву и
сразу - в церковь. В Москве я к нему ближе... Он там лежит, на Митинском
кладбище... Рассказываю служителю, что так и так, мне надо тапочки передать.
Спрашивает: "А ведомо тебе, как это делать надо?" Еще раз объяснил... Как
раз внесли отпевать дедушку старого. Я подхожу к гробу, поднимаю накидочку и
кладу туда тапочки. "А записку ты написала?" - "Да, написала, но не указала,
на каком кладбище он лежит". - "Там они все в одном мире. Найдут его".
У меня никакого желания к жизни не было. Ночью стою у окна, смотрю на
небо: "Васенька, что мне делать? Я не хочу без тебя жить". Днем иду мимо
детского садика, стану и стою... Глядела бы и глядела на детей... Я сходила
с ума! И стала ночью просить: "Васенька, я рожу ребенка. Я уже боюсь быть
одна. Не выдержу дальше. Васенька!!" А в другой раз так попрошу: "Васенька,
мне не надо мужчины. Лучше тебя для меня нет. Я хочу ребеночка".
Мне было двадцать пять лет...
Я нашла мужчину... Я все ему открыла. Всю правду - что у меня одна
любовь, на всю жизнь... Я все ему открыла... Мы встречались, но я никогда
его в дом к себе не звала, в дом не могла... Там - Вася...
Работала я кондитером... Леплю торт, а слезы катятся... Я не плачу, а
слезы катятся... Единственное, о чем девочек просила: "Не жалейте меня.
Будете жалеть, я уйду". Я хотела быть, как все...
Принесли мне Васин орден... Красного цвета... Я смотреть на него долго
не могла... Слезы катятся...
...Родила мальчика. Андрей... Андрейка... Подруги останавливали: "Тебе
нельзя рожать", и врачи пугали: "Ваш организм не выдержит". Потом... Потом
они сказали, что он будет без ручки... Без правой ручки... Аппарат
показывал... "Ну, и что? - думала я. - Научу писать его левой ручкой". А
родился нормальный... красивый мальчик... Учится уже в школе, учится на одни
пятерки. Теперь у меня есть кто-то, кем я дышу и живу. Свет в моей жизни. Он
прекрасно все понимает: "Мамочка, если я уеду к бабушке, на два дня, ты
дышать сможешь?" Не смогу! Боюсь на день с ним разлучиться. Мы шли по
улице... И я, чувствую, падаю... Тогда меня разбил первый инсульт... Там, на
улице... "Мамочка, тебе водички дать". - "Нет, ты стой возле меня. Никуда не
уходи". И хватанула его за руку. Дальше не помню... Открыла глаза в
больнице... Но так его хватанула, что врачи еле разжали мои пальцы. У него
рука долго была синяя. Теперь выходим из дома: "Мамочка, только не хватай
меня за руку. Я никуда от тебя не уйду". Он тоже болеет: две недели в школе,
две дома с врачом. Вот так и живем. Боимся друг за друга. А в каждом углу
Вася. Его фотографии... Ночью с ним говорю и говорю... Бывает, меня во сне
попросит: "Покажи нашего ребеночка". Мы с Андрейкой приходим... А он
приводит за руку дочку... Всегда с дочкой... Играет только с ней...
Так я и живу... Живу одновременно в реальном и нереальном мире. Не
знаю, где мне лучше... (Встает. Подходит к окну). Нас тут много. Целая
улица, ее так и называют - чернобыльская. Всю свою жизнь эти люди на станции
проработали. Многие до сих пор ездят туда на вахту, теперь станцию
обслуживают вахтовым методом. Никто там не живет. У них тяжелые заболевания,
инвалидности, но работу свою не бросают, боятся даже подумать о том, что
реактор остановят. Где и кому они сегодня нужны в другом месте? Часто
умирают. Умирают мгновенно. Они умирают на ходу - шел и упал, уснул и не
проснулся. Нес медсестре цветы и остановилось сердце. Они умирают, но их
никто по-настоящему не расспросил. О том, что мы пережили... Что видели... О
смерти люди не хотят слушать. О страшном...
Но я вам рассказывала о любви... Как я любила..."

Он ненавидел свою жену. Н Е Н А В И Д Е Л ! Они прожили вместе 15 лет. Целых 15 лет жизни он видел ее каждый день по утрам, но только последний год его стали дико раздражать ее привычки. Особенно одна из них: вытягивать руки и, находясь еще в постели, говорить: «Здравствуй солнышко! Сегодня будет прекрасный день».

Вроде бы обычная фраза, но ее худые руки, ее сонное лицо вызывали в нем неприязнь. Она поднималась, проходила вдоль окна и несколько секунд смотрела вдаль. Потом снимала ночнушку и нагая шла в ванну. Раньше, еще в начале брака, он восхищался ее телом, ее свободой, граничащей с развратом. И хотя до сих пор ее тело было в прекрасной форме, его обнаженный вид вызывал в нем злость. Однажды он даже хотел толкнуть ее, чтобы поторопить процесс «пробуждения», но собрал в кулак всю свою силу и только грубо сказал :
- Поторопись , уже надоело !
Она не торопилась жить , она знала о его романе на стороне , знала даже ту девушку , с которой ее муж встречался уже около трех лет . Но время затянуло раны самолюбия и оставило только грустный шлейф ненужности . Она прощала мужу агрессию , невнимание , стремление заново пережить молодость . Но и не позволяла мешать ей жить степенно , понимая каждую минуту .

Так она решила жить с тех пор , как узнала , что больна . Болезнь съедает ее месяц за месяцем и скоро победит . Первое желание острой нужды - рассказать о болезни . Всем ! Чтобы уменьшить всю нещадность правды , разделив ее на кусочки и раздав родным . Но самые тяжелые сутки она пережила наедине с осознанием скорой смерти , и на вторые - приняла твердое решение молчать обо всем . Ее жизнь утекала , и с каждым днем в ней рождалась мудрость человека , умеющего созерцать . Она находила уединение в маленькой сельской библиотеке , путь до которой занимал полтора часа . И каждый день она забиралась в узкий коридор между стеллажами , подписанными старым библиотекарем «Тайны жизни и смерти» и находила книгу , в которой , казалось , найдутся все ответы .

Он пришел в дом любовницы . Здесь все было ярким , теплым , родным . Они встречались уже три года , и все это время он любил ее ненормальной любовью . Он ревновал , унижал , унижался и , казалось , не мог дышать вдали от ее молодого тела . Сегодня он пришел сюда , и твердое решение родилось в нем : развестись . Зачем мучить всех троих , он не любит жену , больше того - ненавидит . А здесь он заживет по - новому , счастливо . Он попытался вспомнить чувства , которые когда - то испытывал к жене , но не смог . Ему вдруг показалось , что она так сильно раздражала его с самого первого дня их знакомства . Он вытащил из портмоне фото жены и , в знак своей решимости развестись , порвал его на мелкие кусочки .

Они условились встретиться в ресторане . Там , где шесть месяцев назад отмечали пятнадцатилетие брака . Она приехала первой . Он перед встречей заехал домой , где долго искал в шкафу бумаги , необходимые для подачи заявления на развод . В несколько нервном настроении он выворачивал внутренности ящиков и раскидывал их по полу . В одном из них лежала темно - синяя запечатанная папка . Раньше он ее не видел . Он присел на корточки на полу и одним движением сорвал клейкую ленту . Он ожидал увидеть там что угодно , даже фотокомпромат . Но вместо этого обнаружил многочисленные анализы и печати медучреждений , выписки , справки . На всех листах значились фамилия и инициалы жены . Догадка пронзила его , как удар тока , и холодная струйка пробежала по спине . Больна ! Он залез в Интернет , ввел в поисковик название диагноза , и на экране высветилась ужасная фраза : «От 6 до 18 месяцев» . Он взглянул на даты : с момента обследования прошло полгода . Что было дальше , он помнил плохо . Единственная фраза , крутившаяся в голове : «6–18 месяцев» .

Она прождала его сорок минут. Телефон не отвечал , она расплатилась по счету и вышла на улицу . Стояла прекрасная осенняя погода , солнце не пекло , но согревало душу . «Как прекрасна жизнь , как хорошо на земле , рядом с солнцем , лесом» . В первый раз за все время , которое она знает о болезни , ее заполнило чувство жалости к себе . Ей хватило сил хранить тайну , страшную тайну о своей болезни от мужа , родителей , подруг . Она старалась облегчить им существование , пусть даже ценой собственной разрушенной жизни . Тем более от этой жизни скоро останется только воспоминание . Она шла по улице и видела , как радуются глаза людей оттого , что все впереди , будет зима , а за ней непременно весна ! Ей не дано больше испытать подобное чувство . Обида разрасталась в ней и вырвалась наружу потоком нескончаемых слез…

Он метался по комнате . Впервые в жизни он остро , почти физически почувствовал быстротечность жизни . Он вспоминал жену молодой , в то время , когда они только познакомились и были полны надежд . А он ведь любил ее тогда . Ему вдруг показалось , что этих пятнадцати лет как не бывало . И все впереди : счастье , молодость , жизнь…

В эти последние дни он окружил ее заботой , был с ней 24 часа в сутки и переживал небывалое счастье . Он боялся , что она уйдет , он готов был отдать свою жизнь , лишь бы сохранить ее . И если бы кто - то напомнил ему о том , что месяц назад он ненавидел свою жену и мечтал развестись , он бы сказал : «Это был не я» .

Он видел , как ей тяжело прощаться с жизнью , как она плачет по ночам , думая , что он спит . Он понимал , нет страшнее наказания , чем знать срок своей кончины . Он видел , как она боролась за жизнь , цепляясь за самую бредовую надежду .

Она умерла спустя два месяца . Он завалил цветами дорогу от дома до кладбища . Он плакал , как ребенок , когда опускали гроб , он стал старше на тысячу лет…

Дома , под ее подушкой , он нашел записку , желание , которое она писала под Новый год : «Быть счастливой с Ним до конца своих дней» . Говорят , все желания , загаданные под Новый год , исполняются . Видимо , это правда , потому что в этот же год он написал : «Стать свободным» . Каждый получил то , о чем , казалось , мечтал . Он засмеялся громким , истеричным смехом и порвал листочек с желанием на мелкие кусочки …

Сегодня всемирный день больного. Какое совпадение я тоже больная  простудилась я! 

Александр Копысов, 11 января 2011

Медицинская мафия – это все люди с перевёрнутыми мозгами. У них нет ни чести, ни совести! Они много лет подряд калечат и убивают сотни миллионов людей для того, чтобы отнять у них цветные бумажки, называемые сегодня деньгами... 



Фармацевтический бизнес на болезнях

Джон ле Каре

Перевод статьи осуществлён к.м.н. Стрельцовой Г.П. (г. Новосибирск)

Существует целая отрасль промышленности, естественные экономические интересы которой состоят в недопущении, подавлении и дискредитации любой информации, касающейся искоренения заболеваний. Продажа препаратов от продолжающихся болезней приносит фармацевтической индустрии более триллиона долларов.

Хотя эти лекарства и устраняют симптомы, они не лечат. Нам необходимо осознать: цель данного бизнеса – получение дохода от продолжения болезней. Излечение или ликвидация какой-либо болезни приведёт к краху миллиардного рынка фармацевтических препаратов.

Я советую Вам прочесть основные положения, вскрывающие природу фармацевтического бизнеса, и обдумать каждое из них. Вы поймёте, почему мы завалены рекламой фармацевтических компаний, пытающихся заставить нас поверить в то, что они «ищут лекарства», «стремятся ликвидировать болезни», «увеличить продолжительность жизни» и всё такое прочее.

Используя лживые заверения, фармацевтическая индустрия смогла многие десятилетия скрывать истинный характер своего бизнеса, состоящий в максимизации дохода от продолжения болезней. Фармацевтический «бизнес на болезнях» привёл к гибели большего числа людей, чем все войны человечества, вместе взятые.

Прямым следствием деятельности фармацевтических компаний стало то, что от болезней, развитие которых можно было бы предупредить, погибло больше людей, чем в результате всех войн, произошедших за историю человечества. Ниже описаны этапы развития этой трагедии.

Например, то, что витамин С укрепляет стенки артерий, известно уже более 200 лет, – ещё с тех пор, как Джеймс Линд установил, что недостаточность витамина С является причиной кровотечений и цинги. Любой руководитель фармацевтической компании, любой доктор философии или доктор медицины, отрицающий наше знание этого факта, просто не заслуживает доверия.

Тогда, почему медицина не взяла это знание на вооружение, почему не развернула борьбу с сердечно-сосудистыми заболеваниями? Почему официально рекомендуемая дневная доза витамина С составляет 60 мг, – количество, едва достаточное для предотвращения цинги, но, несомненно, слишком малое и стопроцентно вызывающее эпидемию заболеваний сердечно-сосудистой системы?

Ответ на этот вопрос Вы найдёте на следующей странице.

На протяжении всего века фармацевтические компании понимали: оптимальный приём населением витаминов приведёт к краху миллиардного рынка фармацевтических препаратов. Кроме того, витамины нельзя запатентовать, и уровень прибыли от их продажи останется мизерным. На основе такого анализа были определены две стратегии выживания фармацевтической индустрии:

* Всеми доступными средствами препятствовать применению витаминов и других естественных методик терапии, а также исследованиям в этой сфере и распространению соответствующей информации.
* Поддерживать иллюзию того, что патентованные синтетические препараты являются адекватным средством борьбы с заболеваниями человека.

армацевтическая индустрия необходима стране так же, как рак – организму.

Почему так получается, что миллионы людей до сих пор готовы платить фармацевтическому картелю миллиарды долларов за лекарства, которые не лечат, а нередко «калечат»?

Ответ следующий: на протяжении прошлого столетия фармакартель и армия его лоббистов создали изощрённую систему контроля, проникновения, экономического стимулирования, взяток, манипуляций и обмана.

Самые важные составляющие этой системы кратко описаны на следующей странице. Миллионы больных и здоровых людей подвергались регулярному обману этой системы:

* Системы манипуляций исследованиями, чтобы представить в качестве настоящего «лекарства» не естественные средства, а синтетические препараты;
* Системы прописывания «лекарств» врачами, которые не проходили курса медицины питания и которые получают финансовое вознаграждение за назначение фармацевтических препаратов вместо естественных средств терапии;
* Системы лживых многомиллионных рекламных кампаний в поддержку фармацевтических препаратов, которые сознательно вводят людей в заблуждение относительно действия препаратов и связанного с ними риска и маскируют безответственный характер фармацевтического бизнеса;
* Системы регулирования, созданной правительственными и законодательными структурами под давлением фармацевтического лобби, которая налагает запреты на распространение достоверной информации о влиянии витаминов и других естественных средств терапии на здоровье человека.

В будущем ни одна страна не должна позволять себе отягощать свою экономику фармацевтической индустрией, которая растёт, словно раковое образование за счёт людей, компаний и общественного сектора; а те страдают от стремительного роста затрат на медицину, которая не лечит.

XXI век: освобождение человеческого здоровья

500 лет назад Римская церковь зарабатывала миллиарды талеров (предшественников доллара), продавая своим верующим индульгенции – воображаемые «ключи к вратам рая». Затем схема обмана обрушилась, а вместе с ней – и былое могущество церкви.

Сегодня ту же модель обмана использует фармацевтическая индустрия. Она пытается продать миллионам людей «ключи к здоровью», а взамен отбирает у них миллиарды долларов, создавая иллюзию, что заинтересована в сохранении их здоровья.

При нынешнем печальном положении дел очевидна безотлагательность создания нового здравоохранения. Освобождение от абсурдного ига фармацевтической индустрии принесёт незамедлительную и непосредственную пользу миллионам людей, бизнес-среде и общественному сектору во всех странах. Новая система здравоохранения должна быть основана на возросшей компетенции и большей вовлечённости миллионов людей. Основы здоровья должны стать понятны, достижимы и доступны для каждого.

Эпоха человеческой истории, в течение которой здоровье было отдано на откуп индустрии, которая бесстыдно пользовалась им как прикрытием, должна безвозвратно уйти в прошлое.

Новая система здравоохранения должна уделять особое внимание службе первой помощи, профилактике и искоренению болезней. Центры здоровья и консультанты по здоровью должны заменить многие «высокотехнологичные» медицинские центры современности. Каждый магазин натуральной пищи – это начало местного центра здоровья. Новая система здравоохранения должна создаваться убеждёнными людьми, не имеющими отношения к профессиональной медицине, а также растущим числом врачей и профессионалов.

Большинство профессионалов понимают, что они сами скомпрометированы фармацевтическими компаниями и стали жертвами системы здравоохранения, построенного в угоду производителям лекарств.

Законы фармацевтической индустрии

Главные принципы деятельности фармацевтического «бизнеса на болезнях»

Фармацевтической индустрии профилактика распространённых заболеваний невыгодна с финансовой точки зрения, ведь продолжение и распространение болезней – непременное условие возрастания её финансовой мощи.

1. Фармацевтическая индустрия – это инвестиционный бизнес, ориентированный на получение прибыли его вкладчиками. Бизнес не ориентирован на улучшение здоровья людей.

2. Фармацевтическая инвестиционная индустрия искусственно создана и более столетия развивается по стратегии, разработанной теми же инвестиционными группами, которые контролируют мировую нефтехимическую и химическую индустрии.

3. Огромные прибыли фармацевтической индустрии основаны на принципе патентования новых лекарств. По сути, патенты позволяют производителям лекарств произвольно устанавливать уровень прибыли на свою продукцию.

4. Рынком сбыта фармацевтической индустрии является человеческий организм – но лишь тогда, когда он болен. Поэтому, продолжение и распространение болезней является непременным условием роста фармацевтической индустрии.

5. Главная стратегия, обеспечивающая рост фармацевтического бизнеса, состоит в разработке препаратов, которые только маскируют симптомы, но не излечивают болезни и не ликвидируют их. Становится понятно, почему эффективность большинства назначаемых лекарств на сегодняшний день не доказана, а сами лекарства воздействуют исключительно на симптомы болезни.

6. Для дальнейшего расширения своего фармацевтического рынка компании-производители лекарств постоянно ищут новые применения (показания к использованию) уже продаваемых ими лекарств. Например, болеутоляющее средство Аспирин компании Bayer сейчас принимают 50 миллионов здоровых американцев, ошибочно считая, что его приём предотвратит развитие инфаркта миокарда.

7. Одна из основных стратегий, используемых для расширения фармацевтического рынка, направлена на «взращивание» новых болезней путём приёма фармацевтических препаратов. Большинство лекарств, назначаемых и принимаемых сегодня миллионами пациентов, лишь на короткое время устраняют симптомы. Но в то же время они вызывают множество новых болезней – в результате свойственных им известных долгосрочных побочных эффектов. Например, известно, что все имеющиеся сейчас на рынке препараты, понижающие уровень холестерина, повышают риск развития онкологических заболеваний, но только после того, как пациент принимал их на протяжении нескольких лет.

8. Известные на сегодняшний день смертельные побочные эффекты фармацевтических препаратов стали четвёртой по своей распространённости причиной смерти в индустриально развитых странах. Впереди – только смертность от инфарктов, рака и инсультов («Журнал Американской медицинской ассоциации (Journal of the American Medical Association), 15 апреля 1998 года). Этот факт также не вызывает удивления, поскольку лекарственные патенты выдаются преимущественно на новые синтетические молекулы. Организм пытается устранить токсическое действие синтетических молекул и удалить их, что зачастую не удаётся; в результате возникает эпидемия тяжёлых или смертельных побочных эффектов. Сравнительная статистика ежегодных смертей жителей США, погибших от побочных действий лекарств (106 000 в год), на фронтах Второй мировой войны (49 000 в год) и во Вьетнаме (10 000 в год).

9. Продолжение и распространение болезней увеличивает рынок сбыта фармацевтического инвестиционного бизнеса. В то же время профилактика и устранение причин возникновения заболеваний ведёт в долгосрочной перспективе к сокращению доходов. Следовательно, фармацевтическая индустрия не занимается вопросами профилактики и устранения причин заболеваний, и даже создаёт такой деятельности всяческие препятствия.

10. Хуже всего то, что ликвидация болезней по самой своей сути несовместима с интересами фармацевтического инвестиционного бизнеса и в корне противоречит им. Ликвидация болезней, рассматриваемых сейчас, как сегмент потенциального рынка сбыта, уничтожит миллиардные инвестиционные средства и в итоге, приведёт к краху всей индустрии.

11. Витамины и другие эффективные средства естественной терапии, оптимизирующие процессы обмена веществ в клетке, представляют угрозу для фармацевтического «бизнеса, основанного на эксплуатации болезней». Они на клеточном уровне воздействуют на причины наиболее распространённых заболеваний современности, и их нельзя запатентовать, потому что они – естественные вещества.

12. На протяжении более чем столетнего существования фармацевтической индустрии витамины и другие незаменимые питательные вещества, функции которых в процессе обмена веществ клетки были установлены, оставались наиболее непримиримой оппозицией и наибольшей угрозой долговременному успеху фармацевтического инвестиционного бизнеса.

13. Витамины и другие действенные средства естественной терапии, которые эффективно предотвращают болезни, несовместимы с самой природой фармацевтического «бизнеса по эксплуатации болезней».

14. Чтобы обеспечить долгосрочное развитие своего инвестиционного бизнеса, испытывающего угрозу со стороны эффективных, естественных и непатентованных средств терапии, фармацевтическая индустрия на протяжении последнего столетия использовала самые циничные методы, а именно:

– Сокрытие от миллионов людей жизненно важной информации, касающейся их здоровья. Просто недопустимо, что сегодня так мало люди знают, что человеческий организм не может сам вырабатывать витамин C и лизин, эти две ключевых молекулы, необходимые для укрепления прочности соединительной ткани и предотвращения болезней.

– Дискредитация естественных методов лечения и оздоровления. Наиболее часто используется путь через глобальные пиар кампании, организованные фарма-картелем, которые распространяют ложь о предполагаемых побочных эффектах природных субстанций – молекул, которые использовались природой тысячелетиями.

– Законодательный запрет по распространению информации о естественных методах лечения и сохранения здоровья. Наконец, фармацевтическая промышленность поместила своих лоббистов на ключевые политические позиции на главных рынках лидирующих стран экспортёров лекарств.

15. Фармацевтический «бизнес с болезнью» является самым большим обманом и бизнесом мошенничества в истории человечества. Такой продукт, как «здоровье», обещанный фармацевтическими компаниями в виде препарата не поставляют миллионам больных. Вместо этого «продукта», чаще всего поставляется прямо противоположное: новые болезни и часто, смерть.

16. Выживание фармацевтической промышленности зависит от устранения любым путём эффективных естественных методов лечения и восстановления здоровья. Эти естественные и непатентоспособные терапии стали выбором лечения для миллионов людей, несмотря на сговор экономической, политической и масс-медиа оппозиции самой большой в мире инвестиционной промышленности.

John Le Carre

Источник

* Похожий материал по теме:
Медицина за счёт Здоровья [2010 г., Документальный, DVDRip] Скачать видео

---
Взято: http://ru-an.info/news_content.php?id=574
---

Опадут кудри,
Желтою листвой,
Светлые глаза потускнеют.
Заболела, милый, жаль, что не тобой,
И твои объятья больше не согреют.

Белые халаты увезут лечить,
Милый, будешь рядом -
Тобой буду жить.

***
С моей жизни, милый, ты уходишь зря.
Думаешь так лучше?
Ты ж убьешь меня!

***
Желтая палата,
Мрачные врачи.
Мне не будет легче-
Сколько не лечи...

***
Без тебя лечение потеряло смысл...
Стоит ли бороться за пустую жизнь?

                                          ненавижу ноябри
                                          ноябрь 2010
                                          тортика Кусок)

История эта началась давно…

Шёл 2004 год, революция заполонила наши умы и сердца – и, казалось, больше никаких событий нет. Все помнят, какой тогда был информационный вакуум – реальные новости были только в интернете и на «Радио «Эра».

С тех пор единственная «болтливая» радиостанция fm-диапазона навсегда поселилась в моей автомагнитоле. Помимо многих политических и не совсем политических рубрик попадались мне во время пути с работы, на работу, и по работе передачи «для души».

Была «Тема с вариациями» Алексея Когана, которая привила мне любовь к джазу.

А был ещё «Православный календарь» – коротенькая передача, освещавшая за 10-15 минут ближайшие православные праздники, рассказывавшая о святых отцах, которых поминали в ближайшие дни, и каждый раз передача заканчивалась просьбой о помощи. Просили люди о молитве и пожертвованиях. Просили те, кто сильно болел – в основном больные с онкологией, в основном просили о детях.

Однажды в «Православном календаре» прозвучал адрес веб-портала www.donor.org.ua – а там просто гора просьб о помощи. И тогда я понял, что помочь всем нереально, но пройти мимо и забыть я уже не мог. Видя одну просящую руку, несложно решиться пожертвовать, но когда видишь десятки рук – и все они одинаково нуждаются в любой копейке – сначала теряешься, а потом уже и не знаешь, кому дать свои пятьдесят или сто гривен…

Поразмыслил я, и решил найти «своих», запорожских больных. И нашёл http://deti.zp.ua – запорожский сайт о сиротах и тяжелобольных детях. Оказалось – и тут далеко не одна рука, просящая о помощи. Тогда я встретился с автором сайта – удивительным человеком – Альбертом Павловым, который сам тянул весь этот обоз детского горя и бед. Пусть, медленно тянул – но уверенно и вдохновенно! И очень быстро к нему в упряжку присоединилась в своём инвалидном кресле Ирина Гавришева, нашедшая таким образом свой смысл жизни. Компания волонтёров росла, обозначались цели и средства – и родился в итоге Благотворительный фонд «Счастливый ребёнок».

В наше время словосочетание «Благотворительный фонд» несколько дискредитировано, ибо создаются они нынче то в целях рекламы чьего-то имени, то в целях помощи VIP-сотрудникам того предприятия, которое учреждает этот фонд… А «Счастливый ребёнок» - это для меня образец благотворительности. И решил я не терзаться выбором - кому помочь, а перечислять на фонд, а там уже Альберт определит наиболее нуждающегося.

Сначала я загорелся идеей регулярно – еженедельно – выделять из заработанных денег определённую сумму (уже и не помню какую – кажется, гривен сто или двести) – но реалии жизни очень быстро охладили мой пыл. Так, изредка я отправлял какую-то копейку – то Альберту, то кому-то из его «клиентов».

Время шло, и мой ребёнок пошёл в школу. Там меня, зимой этого года, и ждала Сонькина просьба о помощи – у двери нашего класса была прикреплена картонная коробка для пожертвований с посланием родителей Сони. Сразу я ничего не положил туда – решил проверить на deti.zp.ua – и на сайте была эта просьба, причём тут уже я получил много информации – оказывается,

"Соня – старожил гематологического отделения Запорожской областной детской больницы: почти весь 2009 год лечилась от лейкоза, прошла полный курс и, наконец-то, в ноябре 2009 года была выписана домой. Радости всех родственников не было предела. Но через два месяца грянул гром: рецидив. Ребенок поступил обратно в отделение в очень тяжелом состоянии, в крови – 90% бластов. И стало понятно, что лечение в Украине уже результатов не принесет. Ребенка СРОЧНО нужно вывозить на лечение в одну из клиник, специализирующихся на лечении болезней крови и имеющих большой процент излечиваемости."

Естественно, я поделился переживаниями и информацией с женой – и мы вместе следили за судьбой девочки

Каждый месяц мы перечисляли какую-то сумму на карточку её отца. Каждый месяц следили за новостями – а их было не так уж много. Сначала Соня просто собирала деньги для того, чтобы остановить рецидив, потом было лечение в Беларуси, потом ей надо было насобирать ещё много тысяч долларов, чтобы рассчитаться с Минском и найти донора для трансплантации костного мозга в Израильской клинике. И каждый раз, находя новую весть о Соне с новым криком о помощи, мы, с верой в победу над коварным недугом, делали свой посильный вклад в общее дело. И вот уже Сонька, а вместе с ней мысленно и мы, – в Израиле, и пересадка костного мозга уже проведена, и всё должно ещё вот чуть-чуть и закончиться – и она вернётся домой, и родителям всего лишь останется вернуть долги, залогом которых служит их квартира – и вся эта история растворится в прошлом, как кошмарный сон…

Прочитал сегодня вечером:

† Отошла к Господу Соня Петренко

Оборвалось что-то внутри…

Застыла на полуслове сказка про Соньку, которая побеждает коварную болезнь…

Вспомнил про 2004 год, про первую встречу с Альбертом, про каждую новость о Соньке…

Февраль: Сонечка уже в Минской клинике. Благодарим всех людей, кто так искренне и оперативно откликнулся на призыв о помощи! Просим дальнейшей поддержки для Софийки. Начало марта: Сонечка прошла первый блок высокодозной химии. До ТКМ у Сони есть еще 2-3 месяца, так что у нас есть столько же времени, чтобы собрать недостающую сумму. Конец марта: У Сони Петренко второй рецидив! Семья в напряжении: трансплантацию нужно делать немедленно, но не хватает 57 тысяч долларов! Май: Несколько дней и 11 тысяч долларов отделяют Соню от спасительной операции по трансплантации костного мозга в Израиле. Сонечка очень старается и верит, что выздоровеет и снова пойдет в школу, будет жить нормальной жизнью. Начало июля: В середине июля назначена пересадка костного мозга для Сонечки Петренко Середина июля: 14 июля нашей Сонечке была проведена трансплантация костного мозга в клинике Хадасса, в Израиле. В августе была опубликована «Сказка про Соньку» - Ирина Гавришева просто в самую мою Душу вселила веру в победу…

___________________________________________________ Мы приходим в этот мир не по  своей воле – и это правильно. И уходим из этого мира тоже не по своей воле – и это тоже правильно. И, когда Господь считает, что человеку следует уйти из земной жизни - значит, так лучше. В том числе, быть может, и для самого человека. А нам, оставшимся тут, остаётся жить своей жизнью, помнить о наших ушедших близких, ибо в этом продолжается их земная жизнь. И незачем думать – почему, за что, справедливо это, или несправедливо – человеческого ума всё равно не хватит, чтобы это осознать – ум весьма ограничен. Безгранична лишь Душа. А Душе думать не надо. Ей надо верить, надеяться и любить. И сегодня я верю, что Соньке хорошо. Я верю, что она навсегда останется со своими родителями и братом, и волонтёрами фонда, и с тысячами людей, которые впустили Соньку в свои сердца.

                                           

Упокой, Господи, Душу новопреставленной рабы твоей Софии, прости ей грехи её вольные и невольные, и даруй ей Царствие Небесное. Аминь.                                 

---

---

15. Лата (Latah)

Болезнь наблюдается главным образом у взрослых женщин. Больная может потерять контроль над поведением, подражая речи и действиям людей вокруг, может превратиться в зомби, полностью подчиняясь командам, которые ей отдают. Такая женщина может беспричинно ударить кого-то, стоит лишь приказать.

14. Синдром Стендаля

Подверженный этой болезни, попадая в место, где выставлено большое количество красивых предметов искусства, испытывает головокружение, тахикардию, волнение и иногда галлюцинации. Самое опасное место для страдающих от этого заболевания - галерея Уффици во Флоренции. Именно на примере недомоганий туристов, посещающих этот музей, и был описан синдром. А впервые о тревожных симптомах рассказал Стендаль в книге «Неаполь и Флоренция: путешествие из Милана в Реджио».

13. Синдром взрывающейся головы

Страдающий этим синдромом слышит громкий шум или взрыв в собственной голове. Чаще всего это происходит примерно через два часа после того, как больной засыпает. При этом пациенты могут чувствовать тревогу, сопровождаемую тахикардией. Специалисты предполагают, что это связано со стрессом и перенапряжением человека.

12. Заблуждение Капграса

Заболевший человек убежден, что член его семьи, чаще всего супруг, на самом деле заменен клоном. Несчастный или несчастная отказывается спать с самозванцем. Некоторые исследователи считают, что это происходит из-за повреждения головного мозга или передозировки лекарств, другие полагают, что это - следствие травм правого полушария мозга.


11. Цицеро (Pica)

Эта специфическая болезнь вынуждает человека есть несъедобные вещи. Больные употребляют в пищу бумагу, глину, грязь, клей, уголь и другие малоаппетитные вещества. По мнению ученых, это вполне оправдано: как люди, так и животные, чувствуя, что в организме не хватает каких-то полезных минералов или микроэлементов, пытаются восполнить недостаток. Так что если тянет полизать свежеоштукатуренную стенку, лучше пойти сдать анализы.

10. Синдром живого трупа: характерен для людей, которые считают, что умерли.

Люди, страдающие этой болезнью имеют склонность к суициду и депрессии, сопровождающейся постоянными жалобами, что они потеряли все, включая имущество и даже свое тело. Они считают себя трупами, заблуждаясь до такой степени, что утверждают, будто ощущают запах своей гниющей плоти и чувствуют как их поедают черви.

9. Болезнь Вампира: характеризуется ощущением боли от солнца.

Некоторые люди вынуждены намеренно избегать солнца, т.к. подвергаясь солнечному свету, их кожа моментально покрывается волдырями. Они испытывают боли и кожа буквально начинает “гореть“ под солнцем. Такие симптомы напоминают одно из свойств вампира, поэтому болезнь и получила такое название.

8. Обостренная рефлексия.

Люди с таким диагнозом сильно пугаются, неожиданно что-то увидев или, услышав посторонний шум. Они очень остро реагируют, начиная громко кричать и махать руками, когда кто-то подкрадывается сзади. Впервые заболевание обнаружили в штате Мэн у французов канадского происхождения, но впоследствии этот синдром был найден также в других частях мира.

7. Линии Блашко: характеризуется наличием странных полос по всему телу.

Это очень редкое заболевание является необъяснимым феноменом в анатомии человека. Впервые было выявлено немецким дерматологом Альфредом Блашко в 1901г. Линии Блашко – невидимый рисунок, заложенный в ДНК. Многие унаследованные и приобретенные болезни кожи и слизистой облочки возникают в соответствии с ДНК-информацией.. Данный синдром проявляется в появлении видимых полос на теле человека.

6. Аллотриофагия: характеризуется употреблением в пищу несъедобных веществ.

Люди с таким диагнозом ощущают постоянную потребность поедать разные несъедобные вещества, включая бумагу, грязь, клей, глину и т.д. Несмотря на предположения, что это может быть связано с дефицитом минералов, ни реальная причина заболевания, ни эффективные способы лечения до сих пор не найдены.

5. Синдром Алисы в стране чудес: характеризуется искаженным восприятием времени, места и собственного тела.

Это неврологическое расстройство, затрагивающее визуальное восприятие. Люди с таким диагнозом видят животных, людей и окружающие предметы намного меньшими, чем они есть на самом деле, а также искаженно воспринимают расстояние между предметами.

4. Синдром голубой кожи.

В 1960 гг в штате Кентукки проживало целое семейство “синих“ людей. Они были известны как Синие Фьюгейты. Многие из них никогда ничем не болели и доживали до 80 лет, несмотря на синюю кожу. Эта особенность передавалась из поколения в поколение. Люди с таким диагнозом могут иметь голубую, цвета индиго, сливовую или практически фиолетовую кожу.

3. Синдром оборотня (гипертрихоз): характеризуется повышенным оволосением.

У маленьких детей, страдающих этой болезнью, на лице вырастают длинные темные волосы. Заболевание называется волчьим синдромом, т.к. люди с таким волосяным покровом сильно напоминают волков, только без клыков и когтей.

2. Слоновая болезнь: характеризуется гиперувеличением частей тела.

Лимфатическая филария, или так называемая слоновая болезнь распространяется личинками паразитических червей. Переносчиками являются москиты. 120 миллионов людей по всему миру страдают этой болезнью, 40 миллионов из которых находятся в тяжелом состоянии. При укусе зараженной самкой москита в кровь попадают личинки червя. Они размножаются и могут жить в организме на протяжении нескольких лет. В конечном итоге паразиты накапливаются и поражают все близлежащие ткани. Основными признаками этого заболевания являются интенсивное увеличение (распухание) рук, ног, груди или гениталий.

1. Прогерия: характеризуется ускоренным процессом старения.

Заболевание вызвано крошечным дефектом в генетическом коде ребенка, но имеет непредотвратимые последствия. Большинство детей с таким диагнозом умирает к 13 годам. Так как в их организме ускорен процесс старения, у них развиваются все характерные физические признаки старого человека включая болезни сердца, артрит, преждевременное облысение. Во всем мире насчитывается всего 48 человек, страдающих прогерией.

Статья взята с onua.com.ua

В американском городе Остин в штате Техас живет уникальная девушка. Она
ест каждые 15 минут и при росте 157 см весит не больше 26 кг.

Лиззи Веласкес недавно исполнился 21 год, она учится в университете. Она не
отказывает себе ни в булочках, ни в гамбургерах, ни в тортах, ни в
мороженом. Она принимает пищу небольшими порциями около 60 раз в день.
Более того, Лиззи специально потребляет очень питательную пищу: в
пересчете на калории ее ежедневный рацион составляет в пределах от 5 000
до 8 000 килокалорий, хотя обычной девушке ее возраста более чем
достаточно 2 500 ккал в сутки. Если она будет есть реже, чем раз в 15
минут, то силы быстро начнут покидать ее.




"Если я наберу больше 5 футов, я буду безмерно рада", - говорит Лиззи.

Лиззи не страдает анорексией. У нее редчайшее генетическое
заболевание. Она обладает уникальным физиологическим статусом организма,
которое не позволяет ей набирать вес и откладываться на ее теле жиру.




Девочка родилась на месяц позже поставленного срока. При этом она весила
всего 1 кг. Врачи удивлялись, как ей вообще удалось выжить.

Врачи долго не могли поставить ей диагноз. В конце концов специалисты из
медицинского центра университета штата Техас (University of Texas
Southwestern Medical Center) выяснили, что у Лиззи редкая форма не менее
редкого заболевания, которое называется неонатальный прогероидный
синдром. Эта заболевание вызывает преждевременное старение, потерю жира
на лице и теле, а также дегенерацию тканей. Однако интеллектуально
девушка очень развита и хорошо учится в университете.

"У Лиззи действительно редчайшее заболевание, но, к счастью, у нее совершенно
здоровые зубы, кости и внутренние органы, так что мы смотрим на ее
будущее с оптимизмом", – говорит профессор Абхиманью Гарг (Abhimanyu
Garg), который наблюдает ее уже не один год.

Простуда так и не проходит :( Температура на солнце приближается к моей. Жар и жара стали единым целым. Угораздило же в разгар лета. Таскаюсь на работу, прихожу, готовлю что-то из последних сил и сплю до полночи. В полночь закидываюсь новой дозой колёс и снова сплю. Зато высыпаюсь. Иногда радуют друзья вкусными бисквитными тортиками. Я простуженная сродни беременной: то мне мяса хочется, то бисквита, то солёненького и побольше. Высыпаюсь и объедаюсь. Мечтаю о новых фестивалях где-то в горах или на море, на которое тянут-потянут вытянуть не могут питерские друзья. Или куда угодно, лишь бы не сидеть на месте и лишь бы не валяться больной.

Мальчика на фото звали Дэвид Веттер (David Vetter). Он прожил короткую, по–своему яркую, но по сути бесконечно трагическую жизнь. Синдром тяжелого комбинированного иммунодефицита, выявленный еще на этапе беременности, привел к тому, что прямо из чрева матери Дэвид Веттер попал в изолированный от окружающего мира непроницаемый пластиковый пузырь, в котором и провел 12 лет.

Первый сын родителей Дэвида умер в семимесячном возрасте. Смерть наступила из–за дисфункции тимуса – железы, в которой происходит созревание, дифференцировка и иммунологическое «обучение» T–клеток иммунной системы. Причиной такой дисфункции был Синдром тяжелого комбинированного иммунодефицита (СТКИ). У каждого последующего ребенка был 50% шанс унаследовать этот синдром. Врачи предложили в таком случае сразу после родов поместить ребенка в стерильный изолятор, чтобы через некоторое время произвести пересадку костного мозга. В качестве донора должна была выступить дочь Веттеров Катрина.[ Читать дальше ]