Воспоминания некоего испытавшего опасную бурю

О, Боже, эта мгла! Бурлит солёный аспид
зелёною волной! Вздымает хо`лмы волн,
теснит тумана муть! Облаян морем чёлн-
и проклят на погибель! Утёс топорщит грабли;

мы прободаем ночь с упругой эстакады
на удалённый грунт! В борт- камни напролом;
треща, утёсу мачта отвесила поклон
на дребезги граблей. В рангоутном распаде,

о Небо, мне конец! нет выхода отсель,
но паруса долой- корабль присел на мель.
Канат, весло и руль- в подмогу для ребят.

Труба, компа`с, звезда, день, ночь нас испытали.
Я принял смерть живя! Господь, ты не оставил
меня - и я, спасён, благодарю Тебя.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

О, Мир! присутствием благословишь
нетронутый войной блокадный остров,
разгладишь ли морщинистую тишь
чтоб Три Короны улыбались просто?!

Хайль Мир! Хайль радостный приём
друзей твоих, заждавшихся визита.
Одно желание устрой моё:
быть нимфе гор твоею фавориткой,

счастливой Англией, в Европе уж свободной.
Ты скипетрам, Европа, не внимай-
тираны не загонят тебя в стойла,

на цепь нейди, законности в угоду
сади на привязи великих; будет край
боренья ужасам- быть счастию солёным.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

То Реасе

Oh Peace! and dost thou with thy presence bless
    The dwellings of this war-surrounded isle;
Soothing with placid brow our late distress,
    Making the triple kingdom brightly smile?
Joyful I hail thy presence; and I hail
    The sweet companions that await on thee;
Complete my joy - let not my first wish fail,
    Let the sweet mountain nymph thy favorite be,
With England's happiness proclaim Europa's liberty.
Oh Europe, let not sceptred tyrants see
    That thou must shelter in thy former state;
Keep thy chains burst, and boldly say thou art free;
    Give thy kings law - leave not uncurbed the great;
    So with the horrors past thou'lt win thy happier fate.

John Keats

 
К  Миру

О Мир! Освободишь ли снова ты
Мой остров от военных действий?
Расправишь ли чело, смягчив черты,
Улыбкой озаривши королевство?

Я радостно приветствую тебя
С друзьями, что примкнуть к тебе готовы.
Дополни счастьем, прояви себя,
Накинь на деву гор свои покровы.

Со счастьем Англии, Европе дай свободу.
Европа! Цепи, королям в угоду,
Не дай ярмом на шее вновь сомкнуть.

Сломай их, волей наградив народы,
Тиранам укажи законов суть.
Тогда расставшись с прошлым, к счастью ты откроешь путь.

перевод с английского Петра Гуреева, см. по ссылке http://www.stihi.ru/2010/03/23/7841

Жалобный плач автора в весьма опасной болезни;
 год 1636, месяц февраль

Я уж не тот, что прежде. Силы мои вышли.
Иссохла членов погорелых твердь;
примерилась к добыче галка-смерть;
нет ничего при мне, лишь кости, кожа, жилы.

Язык к зубам прилип, дыханье еле слышно;
недолго сердцу щепы рёбер греть.
Всяк видящий меня заметит: клеть
телес вот-вот часы, минуты расколышат.

Подобно ландышу, что с хладною зарёй
цветёт, растёт до полудня- и мрёт,
вот так я под росою слёз сникаю

до времени. Земля, покойной ночи!
Прокинувшись, я отжил час урочный-
и пропадаю, смертным сном стискаем.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Traurklage des Autoris in sehr schwerer Kranheit
a.1636. Mense Febr.

Ich bin nicht, der ich war. Die Кraefte sind verschwunden,,
Die Glieder sind verdorrt, wie ein verbranntes Graus.
Hier schaut der schwarze Tod zu beiden Augen aus,
Nichts wird als Haut und Bein mehr an mir ubrig funden.

Der Atem will nicht fort, die Zung steht angebunden,
Mein Herz das ubersteht numehr den letzten Strauss.
Ein jeder ,der mich sieht, spuert dass das schwache Haus,
Der Leib, wird brechen ein gar inner wenig Stunden.

Gleich wie die Wiesenblum frueh mit dem Licht der Welt
Hervorkommt und, noch der Mittag weggeht, faellt,
So bin ich auch benetzt mit Traenentau ankommen,

So sterb ich vor der Zeit. O Erden, gute Nacht!
Mein Stuendlein lauft herbei! Nun hab ich ausgewacht
Und werde von dem Schlaf des Todes eingenommen.

Andreas Gryphius

Ад

Увы и ах!
Бой! Крики! Вопль! Жуть! Крест! Мученья! Черви!
Чума! Топор! Ножи! Смрад! Пламя! Стужа! Клещи!
Последний взмах?!

Глыбь, вышина!
Холм! Море! Пик! Скала! Кто в силах боль перетерпеть?!
Глотай же прорва, ешь тех, они измучились реветь!
Без стен и дна!

Духи ужасные логовищ мрачных, вы, что измучены казнью увечных,
вам никогда не воздастся за муки терзаемых Пламенем вечным?
О, дикий страх в загробной смерти многократной!

Вот оно, Полымя лютого Мщенья, хлещет им Гнев раскалённый!
Ярость безудержной кары трепещет, ширится здесь неуклонно!
О, менш! Сдыхай живя, пока не сгнил в разврате!

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы    

Traurklage des verwuestenen Deutschlandes

Wir sind doch numehr ganz ,ja mehr als ganz verdorben.
Der frechen Voelker Schar ,die rasende Posaun,
Das vom Blut feiste Schwert, die donnernde Kartaun,
Hat alles dies hinweg, was mancher saur erworben.

Die alte Redlichkeit und Tugend ist gestorben,
Die Kirchen sind vorheert, die Starken umgehaun,
Die Jungfraun sind geschaend`, und wo wir hin nur schaun
Ist Feur Pest Mord und Tod. Hier zwischen Schanz und Korben,

Dort zwischen Maur und Stadt, rinnt allzeit frisches Blut.
Dreimal sind schon sechs Jahr, als unser Stroeme Flut
Von so viel Leichen schwer sich langsam fortgedrungen.

Ich schweige noch von dem ,was staerker als der Tod,
Du, Strassburg, weisst es wohl, den grimmen Hungersnot,
Und dass der Seelenschatz gar vielen abgezwungen.

Andreas Gryphius

Мы слишком далеко зашли в пылу разврата.
Оравы наглецов, рычащие тромбоны,
громящая картечь, меч в сале обагрённый-
коль это всё долой, руины нам в расплату.

Былая честь ушла, порядочность погибла.
Повыкошена рать, в соборах -лазареты,
достался девам срам; куда ни глянь, по свету-
чума, насилье, смерть. Здесь каменные глыбы,

там целина полей сочатся свежей кровью.
Уж трижды по` шесть лет, как трупов безголовых
по руслу бытия ,хрустя, течёт поток.

Я помолчу о том, что посильнее смерти.
Ты, Штрассбург, знаешь, как ларцы сердец по-зверски
ужасный глад менял на вырванный кусок.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

От скольких дней оттолкнутся Чтобы покинуть непомерную боль Чтобы в новой жизни очнуться Где на рану не сыпется соль Отречься от старых поражений, побед Покинуть любимых, я не умею любить Уйти от прошедших и грядущих бед Исчезнув как тень, я начну заново жить Многие скажут - он трус, он сбежал! - Он не смог с этим смирится слабак! От вас только этих слов я и ждал Но вы в моей жизни просто бардак И будет день, и вы ко мне подойдете Заглянув в глаза, не узнав, вы уйдете...

(E. Dushkin)

        Уголовный сонет

Крутыми крышами бежит мужик во фраке
Шлем полицейский из дымохода кра`дется.
Внизу шумят дворы. Шарахнул браунинг.
Козёл упал: бывает, в кавардаке.

Справляли бал весёлый в графоском замке,
гостям показывали лаковые вазы...
Фред драгоценности огрёб все разом,
напарник в шухере у выхода как замер.

По городу ищейка-пёс петляет.
Примет немного :мерзкая порода;
Герр комиссар в лицо всех во`ров знает.

Фред тащит вазы в импортной коробке.
Напарник бриолином свой пробор помадит.
А дальше?...беллетрист, тебе на пробу.

       Комната ужасов
Банкир в паноптикум привёл
жену младую. Фред- у гильотины
в палаческом, закапюшонил мину
и замер рядом с королём.
Напарник  рад стараться: любопытным
крюки и дыбы показал ,о всём
порассказал достойно. Тот осёл
всё норовил под нож своим копытом...

               Хайнц
Фред познакомился в роскошнейшем вагоне
с фра` Липпман, богатейшею вдовой,
близ Петербурга заслонив собой
от пламени: вагон сгорел. В агонии
молила "Хайнц" она. Смертельный зной
в крови добил её. Гроб вдовушки дополнил
напарник, деда отравив. Наследник вышел из подполья:
"Хэ.Липпман" по бумагам, молодой.

   Воровская маслина в Лувре. 
Сховал чувак в карман статуй Джорджоне-
и к выходу попёр что кенгуру.
Гриф-детектив ему у дверцы :"Тпр-у-у",
мотню в ухват и тут же распатронил.

Фред- браунинг из туфеля: искру`...
и усыпил стручка того. Вороне
(не Грифу,да) чертёж остался зала. Не в уроне
(нет, не музей) те кто смесил игру.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

В тенистом парке про`клятый поэт

гуляет по утрам бубня спросонья

из лужи смрадной на сырой просвет,

транзитный гость повсюду посторонний,

 

облезлой белке, жадному ежу,

и даже мухам местным неприятен.

О, современность, парковая жуть!,

в тебя ступил иных чудес искатель:

 

храни его, хоть накорми грибами,

укрой в ненастье сломанною веткой,

стихи хоть ветром в поле унеси,

 

растиражируй эхом. Где-то память

гвоздь припасла: на валуне сонетик

останется- и зверя окрестит.

Мох огрубел, но выжил. Зеленеет

погибшая под январём трава.

Здесь муза ,пролетая, онемеет.

Отсюда оживут мои слова.

.

Заботами задавленный народ

подснежником доволен млечно-белым:

не купит кто- в душе своей найдёт.

Темнее снов бутылочное небо

 

уже тепло, но моросью шибает.

"О чём сей сказ?"- читатель вопрошает.

Да о любви немерянной, о ней,

.

о вёснах, тех, что затемно являясь,

нашёптывают в ухо нам:"Ты- завязь.

Я наяву. Очнися, не грубей..."

Когда умолкнет мыслей бормотанье,

я да впитаю глас благоволенья.

К тебе стремлю, да чуешь ли?моленья.

Найду ль тебя, плывущую в тумане?

.

Ночную ль мглу-броню рассеешь взглядом

очей огромных, полными покоя?

Взыди из лет, пропитанных тоскою,

увиденная мной, иди, я-рядом!

.

Спустись помалу...ближе...ещё ближе,

склонись, молю, в лицо мне улыбаясь,

любовь свою явить дабы со вздохом.

.

Коснись мне век ресницами -суть иже

цветы твои- мне в слабое объятье-

утраты они вечнаго восхода!

................................................................................................................................................

Объяты даже мысли тишиной,

но всё нежнее песнь благоговенья.

Зову тебя. Услышишь ли моленья?

Развеешь ли холодный мрак ночной?

.

Твои глаза прольют ли утешенье,

спасительно сияя надо мной?

О, посети же сон тревожный мой,-

приди, приди, желанное виденье!

.

Ты близишься...ты здесь...тебя нашло

измученное сердце. Мы, как реки,

с тобой слились, и счастье к нам пришло.

.

Твоих ресниц коснулись мои веки,

твоих объятий чувствую тепло,

ушедшая, любимая навеки!

 

(Перевод Ю.Александрова)