хочу сюди!
 

ГАЛИНА

59 років, терези, познайомиться з хлопцем у віці 60-70 років

Замітки з міткою «my poetry»

Все, что меня не убивает



Не жди меня, я не вернусь,
Найди кого-нибудь достойней
Для вознесенья-рандеву.
У нас здесь – кризисы и войны.

Наверно, редко смотришь вниз,
Тех утр роса едка, как щелочь,
Средь миражей шенгенских виз
Я стал порядочная сволочь.

Мораль, как мудрость всех страшил,
Была мне выдана на вырост,
И если где не согрешил,
Так там возможность не открылась.

Как не испачкаться в помет,
Где ни ступи – удобный случай,
И что меня здесь не убьет,
То непременно скурвит, ссучит.

И я молюсь на свой портрет
Страстнее Дориана Грея,
Что не свело меня на нет
Отнюдь, не сделало добрее.

Чужие

Чужие, чуждые миры,
Бесцельность, беспредельность странствий,
В трехмерном прОклятом пространстве
Вам не найти своей игры.

Вам не обресть своих стихий
Средь предоплат, счетов, простоек,
Средь глупости элитных строек,
Средь прелестей хмельной гульбы.

Пусть путь проляжет, как пунктир,
Среди скабрезностей и денег,
Столь нужных, словно те виденья
Стигматикам. Ленивцам – сны.

Средь лаконичности христов,
Немногословия рассветов,
Надежд все бродят силуэты,
Не находя своих отцов.

Ведь, как потоп, заполонил
Все мысли, чувства, вдохновенья,
Заполнил рай собой виденья
Одним вопросом: «Потребил?»

Как шов на сердце положить?
Живи для маленьких открытий,
Пока все быта сталактиты 
Не защемят живую нить.

2003

Дикоэротивное



Где воздух дивно напоЁн
Естественным панэротизмом
И соловьиная харизма
Рулады щедро в небо льет?

Цветёт шиповник: «Was ist das?»
Цветёт акация: «Aloha!»
Коль есть в сезонах время бога,
То это, видимо, сейчас.

Весна снимает венчик, сглаз,
Духовный сан и епитимью,
И те, кто штурмовал Бастилью,
На стенах пишут: «[censored]!

Ваш Бонопарт Наполеон,
Что вечно тролил Жозефину,
Мол, «Не сейчас, война, интриги,
Потом, мой милый компаньон!»

Ах, это хитрое «потом»!
Ведь никогда не наступает,
Морожено в гляссе растает,
Забудет короля миньон.

Зависни, дивное «сейчас»!
Пусть файл давно не существует,
Но ароматов сладких струи
Тебя тревожат каждый раз,

Закат пока не сдал в наём
Червлёну медь поганской тризны
Невинно-диким эротизмом
В ночь вешнюю цвет уплывет.

Передосінній (?) мінор

Голодна пустка
Де ранок бризнув де-не-де
Як мед, загуслим
Останнім снОвидом людей

Де фарби вірять
В жовтогарячий вічний плин
Вій довгих липня
І серпня згублений бурштин

Розтанув захват
Прозорим хоку теплих днів
Кривавим катом
Розгорнут совісті сувій

Який епітет
В передосінніх відчуттях?
Країна прийде
Неначе скривджене дитя

І відрізає
Північний брате, наш сусід
Шмат добрий з краю
Монгольським має бути схід

Біфштексом з кровю
Йому в горлянку добре йде
Степовий обрій
Азовських хвиль мінорний темп

Нема більш візій
Де серпня жеврів ледве край
Рух хижо крижить
Убраних в панцир круків зграй

Поспівчуває
Цивілізований нам світ:
«Фу!», «Ай-ай-айем!»
Торнадо й градів спинить літ

Десь забарився
Той янгол, що охороняв
Молитви листя
У храмах вранішніх дубрав

Історій гОлем
Розбив надії наші вщент
На рух в свободу
Не слушний знову був момент?

Белое-белое



Довольно диктатуры книг,
И хватит балкой быть несущей,
Час слушать снега лейтмотив,
Внимать музЫкам «Лёд и пустошь»,

А миссию искать людей
В режиме вечном «на измене»
Оставим тем, кто не плебей – 
Ботанорылым диогенам,

Наш выбор – самый белый стих,
Войти под снегопад, упиться,
Глядеть в мельканье благ и лих
С благоговением тупицы,

И раствориться в белой мгле,
И сгинуть чудною химерой
В круженьи мерзнущих идей
Кристаллизирующих верой,

И элегантно так упасть
На джипы самой разной масти,
С пробором белым тихо класть
На бури каждодневной страсти,

Что не покинет сей стакан
В круженьи альбинос-чаинок,
Пусть совесть – древний истукан,
На остров Пасхи молчаливый

Соглядатаем и писцом,
Какое нам до того дело?
Мы углубимся в руд разлом,
В разбег снежинок без предела,

Отбелим пятна и грехи
Без индульгенций чистым снегом,
Что нам упреков всех стрихнин?
Мы – лишь детали в пачке «Лего»,

Исповедимые пути
Приводят к мерам самым крайним,
Себя дай снегом занести
В одной из изб глухих окраин. 


Ты кто такой?

Ты помнишь себя восемнадцати лет?
И улицы в дымке вишневого цвета?
БГ с земледельцу своим менуэтом
Вливался сквозь в окна распахнутый свет.

Их взгляд не таил даже толики лжи,
Их звук не на йоту не плыл лицемерьем,
И черных ходов неприметные двери
В доспехе сияющем дух сторожил.

Картонно мельканье немого кино
Когда молодым зажигал Чарли Чаплин,
Когда проявленье вниманья, участья
С холодным расчетом не шли заодно.

И как тяжело каждой теплой весной
Когда сладкий запах приносит химеры
Беспечных мечтаний и праведной веры
«Ты – не скарабей, катит что перегной».

*** 
Вопрос не в глубине морщин,
Седин искр первых обесцвете,
Найдя в завалах первый стих,
Дивлюсь безмерно: «Я ли это?»

Без ответа

... и ясный день, как чистый лучик,
Среди дождей октябрьских чащи,
Мой жребий, якобы везучий,
Шанс на двоих - один, пропащий.

И вышли все листы Перикла,
И аргументы листопада,
Последние цветы поникли
Глаз не лаская неотрадой,

И исчерпались в одночасье
Слова, поступки, жизнь и вера,
И солнце смотрит безучастно
Холодною звездой-химерой,

И ветер цепи рвет галеры,
Хлебы ламает - три на стадо,
С загаром солнечной Ривьеры
Глядят с плакатов "Сталинграда"

Герои нового столетья -
Благополучные актеры,
И мысли - все дворняжек дети
Вслед за мечтой (за сучкой) сворой,

Кленовые листы так дивно
Лежат на томно темных стеклах
У джипов (видимо, стосильных)
Цветов их душ хозяев скромных,

Я вопрошаю бабье лето
"Где пропадало ты так долго?
В чьем сердце вычурным стилетом
Искало рифмы к дням убогим?"

Лист не падет, и мышь не кликнет,
Чернила красные не капнут,
И Горький (что Максим) с отчизны
Забросив все, уедет в Капри,

А смысл адресовать вопросы,
Судьбе, богам иль баб всех лету?
Пора привыкнуть - жить столь просто 
И спать ложиться без ответов.

Богатство выбора

Ну, не умирать же на асфальте?
                                                    Папа

Умереть среди славных бойцов Гарибальди,
Умереть на омытом дождями асфальте,
Умереть меж элитных дворцовых конюшен
Если в Вашем стихе сплошь оборки и рюши.

Умереть в аккурат, как философ Григорий,
Умереть императором под крики оргий,
Умереть как Сократ, средь друзей с полной чашей,
Если слог предсказуем и приторно страшен.

Умирают не в старости и не в болезни,
Окунувшись в ненужность и всебесполезность,
Затерявшись в тумане забытых и прошлых,
Те, чей след прочитает лишь хладна пороша.

Величайшим искусством - не портить пуд соли,
Своим близким и дальним глаза не мусолить,
Уходить в полнокровном теченьи прилива
А не грязной обверткой. В ведро. Торопливо.

Закатиться бы в щель половицы монеткой,
Затеряться в Гарлеме ничтожной нимфеткой,
И рассыпаться в веер рябиновых бусин,
Если Вас окружают лишь Бош и Занусси.

Если сердце нанизано на жизни вертел,
Вам осталось пуститься дорогой поветрий
И затухнуть костром, став для Жанны наградой,
Если Ваши друзья - только дьявол и Прадо.

Через голые сады








Чрез обнаженные сады
... – наш плюшевый мишутка
Как неуместной странной шуткой
Протягивает нам псалтырь.

Как выпущенный из пращи,
Взмывает в безвоздушье месяц,
Ряд ковылей безумно тесен
Для ветра, студит что пустырь,

Для взгляда, ищет что следы
Покоя и простого счастья,
Но лик природы столь бесстрастен,
Как фараонов масок сны.

Но безразличны так слова
Камней, недвижимых, как вера,
И древних, байки как Гомера,
И жжет опять закат дрова,

И обращается в угли
Поспешность каждодневных строчек
Где ключевое слово – «хочет»,
И где в изгнаньи короли.

И нету истины в вине,
И не найдешь приюта в вере,
И свод тускнеющий безмерен,
Как склад сивухи на селе.

2003




Заказчику (оправдательное письмо)


осень


Друг попросил: «Мне на конкурс – стихи
Чтобы любовь красной нитью пронзала
Полунамеки и хитрое «Хи!»
Прибереги играм под одеялом»

В треске бенгальском астр и георгин
В сомнамбулическом этом цветеньи
Через октябрь, право, больше любви,
Чем в вашем дне безразличья и лени

И в гематомах премногих листов
В этом изысканном вниз непареньи
Жестче пульсирует рейв, бит и рок,
Чем через чувств ваших хилые тени

Больше любви в семафорах рябин
В красках садов больше соли и перца
Чем в ваших взглядах глубинных рыбин
В каждом (видать однокамерном) сердце

Друг не найдет красных линий начал
В поздних цветов золотой укоризне
Я про любовь написать обещал?
Как-то потом. Может, в будущей жизни?

10.10.2014