хочу сюди!
 

ГАЛИНА

59 років, терези, познайомиться з хлопцем у віці 60-70 років

Замітки з міткою «my poetry»

Оброк

…время разбрасывать камни, и время собирать камни…
Из книги Экклезиаста

Есть время воздавать добром
И двигать силой духа камни,
И покрывать в день расстоянья
Доступные лишь для ветров.

И подгибать на крыльях жесть,
И поправлять картонны нимбы,
Года, минуты пусть погибли,
Жизнь коротка, но время есть.

Есть время в слитки – серебро,
Вздымать безбашенные краны,
И верить, бытия что тайны
Ждут где-то скептикам назло.

И если нам дарован пресс,
Пережимай дум атавизмы,
И максимы, и афоризмы
В валюты драгоценну взвесь.

Дави дни – спелые плоды,
И извлекай из них все соки,
Ведь в откровеньях Караоке
От Иоанна ль, от Беды

Начертано: покорный муж
Да не оставит он на нычке
Ни сердца, табака, ни спички,
Ни теплоты средь будней-стуж.

Сжигай священные дубы
В дензнаков благородный пепел,
Костер пусть будет ясн и светел,
Как взгляд перед ножом кобыл.

Конечно, не навек, но днесь
Мы сложим мадригал оброку,
Есть век, а не мгновенье ока.
А ты как мыслишь? Верно есть?

Розеттский камень октября




Исчезает талант эссеиста,
Потухает костер трепача
Средь туманов, эпически мглистых,
Среди желтых листов ча-ча-ча.
Замирают нескромные звуки
Между многоэтажных могил,
Травести-цирк поедет чрез Бруклин
Из Израиля в Нижний Тагил.
Закипает прибрежная пена
Мраморных у морей, черный луж,
Быть – не быть… Разве это дилемма,
Тем, кто сжечь все записки не дюж?
И на самую мелкую терку
Перекрошатся души листов
В подворотнях сырых недомолвок
Где безветрия лик не жесток.
Алкоголикам так сладко спится
На прокрустовых ложах скамьи,
Солнце всходит бестрепетной птицей
Цвета вин погребов Савиньи,
И листы многозначно-речисты
Разбросал (не нарочно ли?) клен
Полны судьборешающих истин
Что прочел господин Шампольон.

Ни слова!

Не говори ни слова о
Ведь колорированы пряди
Не для сезона – стиля ради
Берез украсят дивный сон

Не посыпай стиха редут
Печальным охры колоритом
Не торопи так ход событий
Они нас, верь, и так найдут

Не жги костров святых свечей
Когда светлеющее небо
Свободно от молитв-гипербол
Звездой последней. Жребий чей

Костьми-каштанами падет
И вставки плавкие расплавит
В сознанья просочится ставни
Как старых Битлз теплый мед

Такой веселенький фасон
Аллеям палый лист справляет
В моем забытом всеми крае
Не говори ни слова о

Срібною голкою



…малювати птиць срібним олівцем на лляному полотні
Ліна Костенко

Солоний крові океан
Невпинно бризкає з екрану,
Вповзає в душу невблаганно
Середньовічних жахів пан.

Я божеволію всі дні,
Мої вуста в скорботу скуті
«За що?» незнаної спокути
У незліченних жертв в війні.

«Чия то ласка?» Я б волів
Не чути про полони, втрати,
І полотнину вишивати
Стібком, як помах голубів.

Я б витинав на синім тлі
Узявши найбіліші нитки
Не кропіткий узор, не квітки – 
Одні фігури ті святі,

Лиш янголів з тремтінням крил,
Що мають бути охоронці,
Не видко їх у цій сторонці,
Відчутно, глянь, присутність злих…

Агов, прийдіть хоч уві сні,
Я хочу вгледіти наочно,
Щоб знати, як розшити точно
В хрест білий далі голубі.

Кабуки

Луна задумчивым скинхедом
Труды читает герра Ницше
О том, что новые победы
Не воскресят сердец погибших.

Рассматривает беспристрастно
Оставленные следом лисьим
Рисунки, как в долине Наска,
В провинциальном закулисье.

Как бы услужливым гарсоном
Нордически холодный ветер
Меню приносит хлебосольно
Там - угощенья все на свете...

Пока усталый и лукавый
Листает вечер фразы, мненья,
Муж славный скоро наливает
(за счет, заметим, заведенья)

Двойную грусть со льдом в бокалы
И сыпет, словно соль на руку,
Снега на баррикад завалы,
На этот весь театр кабуки,

И в свете будущей концовки,
Что замаячат в третьем акте,
Так горько-ироничен кроткий
Взгляд ямщика в разбитом тракте.

Из тысяч самых мудрых книжек
Которая помочь мне сможет
Успешно пересечь ту зиму,
Что двадцать лет уже тревожит?

Я не сплю

Я не сплю. Посмотри – козлоногие твари
Повлекли осень к ложу, что на сеновале,
Восклицая и радуясь искренне-громко,
Потащили к кострам златовласу девчонку.

Мастер-гуру-учитель сакральных соитий
С удивленьем глядит на развитье событий,
Он прочел древний эпос о царственной Кали
На лоскутном и пестром листов одеяле.

Я не сплю. Милый образ столь светлый лелея,
Гномы ночи и дни под остов мавзолея 
Пот, и камень, и труд… Белоснежки лобзанье  
Существует лишь в их воспаленном сознаньи.

И на старый причал приснопамятно-трухлый
Выползает печальный и муторный Ктулху,
На надежды его, чтоб всю ночь птицы пели
Отвечают дождливые только свирели.

Я не сплю. И коринфской белеет колонной
То ль береза, то ль крест над шестым легионом,
И луна, как пророк, щедро всем обещает,
Приумножить не знанье, так хотя бы печали.

Посланье сентября

Роняет листопад слова
Невнятный шепот и горячий
И над корытом грустной прачки
Мир, как пузырь, блеснет едва
КраснЫ сигнальные флажки
Так оплетают виноградно
Беседку а-ля Баден-Баден
И бабьелетний полный штиль
Неспешны поздние цветы
Что светят ярко и нелепо
Через садов часовни, склепы
В плену потеков золотых
Сквозь век стекания медов
Через края заздравной чаши
Я знаю, это все - не наше
То лишь обман лукавых слов
Я помню, все это - мираж
Где топят строго, величаво
Воскресный воск аллей причалы
И солнца праведный кураж
Сплетает в аутентичну вязь
Контемп листов танцмейстра ветра
И инсталляций геометра
Где меж рябин мелькает вяз
И по-хипповски так чадят
Запретными кострами скрытно
И Афанасий где Никитин
"Я - быстро... Соли поискать"
И пропадает на года
И расширяет поле зренья
Твои прекрасные уменья
Не пригодятся никогда
Полно болтать, ты внемли им
То ль заговорам, то ль проклятьям
Друг Ингорамус, надо б знать нам
Что за посланье точит мир

Сон в летнюю ночь


В каком углу ночных зеркал
Скрыт вдохновенья скромный дьявол?
Механики вновь проморгали – 
Он шестеренкой ускакал
И укатился за порог
Разумных мира объяснений,
И плесени всей жизни целей
Счетов копыт, рогов, голов.
О чем прикажете писать?
Средь липы терпкого цветенья
В дворах, где вычурные тени
Так шепчут внятно: «Вашу мать!
Как долго ждать небесный свод
Певца и лирика обязан?
Ему плевать на ваши связи – 
Созвездья водят хоровод,
Течет рекою Млечный путь,
Ведут «Арго» большие звезды,
Не говорите «очень поздно,
Устали и пора заснуть»
Мы перебьем все фонари,
Отключим свет усталых кухонь,
И Ковш Большой, видать, «под мухой»,
Уж наклонен, готов пролить
Вселенских строф речитатив…
…иные жизнь диктует строки,
И, вспомнив горькие уроки,
Поэт ныряет в сон-прилив.

Анестезия

На стеклах писаный узор
Хитер (видать, навеян Торой),
Хоть Дед Мороза нос веселый
Так по-российски бирюзов,

Присесть и глупо помечтать,
Увидеть весь тот сказ былинный,
И путь, столь санный, сколь и длинный,
И через ночь ползущий тать,

Так окрыляющий полет
Фантазии на белых кручах,
И по следам звезды падучей,
Чье предсказание не врет,

Отодвигает в города
Шаги времен и гул машинный,
И перст судьбы, такой аршинный,
Он средний, с этим – никуда…

Так снежным росчерком стихи,
Лишь заслоняют нас от боли
На тонких стеклах аллегорий
От мира, где не счесть грехи.

Блакитна милість

Шкребеться лютий вовкулаками
Хурделей у чавунні двері,
І крук сердито так балакає
З зорею вранішніх феєрій.

Я згоден сивочоло вербою
Вростати в грунт міст безсердечних
На перехресті часу з небом і
Шляхів проїжджих і прийдешніх.

Так досхочу уже натішився
Життя безцінними дарами,
Що краще слідом тонким вишита
Снігів сорочка між ставками.

Що краще височинь майОриста
Із прапорами і вітрами,
Тиха хода без цілі й користі,
Ніж мудрощів сумнівна брама.

Хай місяць котить зимно повістю 
Під обрій санними слідами,
Я так напився разом з совістю
То з перцем, а то з молитвами

Кріпких, і марочних, і палених
І все, що бачити б хотілось,
Над ваших комплексів парканами
Небес блакитну божу милість.