хочу сюди!
 

Ліда

50 років, водолій, познайомиться з хлопцем у віці 46-56 років

Замітки з міткою «my poetry»

Расслабьтесь. Это - ******.



Миром правят иные гармонии
Нам навесивши бирку «отстой»
Я – змея на главе у Горгоны и
Мне, похоже, пора на покой

Сколько плебса за жизнь мою видано
В дрань-лохмотьях, в шелках от кутюр
Я вступаю античными плитами
В сад нетающих селф-мейд скульптур

Вот – барыга, а вот – актер травести,
И водитель маршру… мини-вэн
И грызут свои локти от зависти
Микеланджело, Гуччи, Роден

Кто б вас помнил, убогих и немощных
Карандаш, краска, уголь иль мел? 
Ваш последний испуг – гость у вечности
Как удачлив ваш жребий-удел!

Ах, без счету пороков и пошлостей
Оскульптурнено, окамнено,
Сколько слов мягких и поубористей
На губах призастыло давно!

Но мы сыты давно этим хаосом 
Столь хронически злых хромосом
И так сладко и долго мечтается
Повстречать беспробудный свой сон

Где мой лекарь-Персей? В сферах-областях
Где ширяет сей долбоптенец?
Молвить вам не хочу (не из жалости):
«Улыбайтесь, ведь это – ******».

…и налипание снега на Вас и Вашу собаку



Вновь какие-то странные звуки
Движут корпусом карандаша,
Снег, в преддверии с небом разлуки,
Льется мягко, с ленцой, не спеша.

Ночь непуганой черною птицей
Спит на кружеве из проводов,
Все, что может сегодня присниться – 
Песни, поступь июльских ветров.

Что когда-то не перекричало
Стук по крышам баллады дождей,
В январе, в этом самом начале,
Воплотилось во сны без затей.

Снег и ночь. В жизни светлого мало.
Однозначные маски ролей,
Подымая устало забрало,
Входит снег городской колеей.

Беспристрастно глядящие стены,
Что растут в теле черной земли,
Белый цвет в этой части вселенной
Будет жив только лишь до зари.

Как всегда, чистоты власть непрочна,
Как обычно, фемиды слепы,
Снегопад – долгий ряд многоточий
После фразы «Он пестует сны…»

1994

Баг

Хватай кривым и жадным ртом
Морозный терпкий воздух улиц
Ямайский и ядреный ром
Разлит по лужам. Доктор Дулитл

Покатит мраморный свой шар
Героев греческих средь мифов
Чудовищ, чей животный шарм
Трубит войну и будит лихо

В снегу их многия следы
Шумерским и сакральным текстом
Быков крылатых горький дым
Плывет слагаемым известным

Что, неожиданен откат
Во мрак недремлющих инстинктов?
Закрой свой худосочный МХАТ
Темнеет ночь насильем скифским

И на поверхности озер
Вдруг явит память страшных предков
И Познер – барин и позер
Бросает кость – от дум объедком

И в свете яростных атак
Как оказалось, руки помнят
Мой Программист, ну что за баг
Записан в нашем генном коде?

Праздничное

Мерный пОстук часов, что приводит рассвет,
Перья огненных птиц на застывшем снегу,
Пусть пребудет со мной, все, что дорого мне,
Все, что дорого мне, все, что я берегу.

Книга полураскрытая вечных небес,
В сини каждый мечтатель увидит свое,
Там, где месяц ущербный почти что исчез
Той лимонною коркою в небытие.

Воздух утром морозным застыл, недвижим,
Мне напомнит про детские зимние дни,
Солнце вышло на свет, горизонт стал седым,
И задуло ненужные боле огни.

И в промерзшем окне из ночи в новый день,
Как в ладони зажав эту мысль, я бреду,
Ваши чувства ко мне – все, что дорого мне,
И надежды на счастье – все, что я берегу.

1995

Не праздничное

«Этот век убивает меня»
Из разряда красивых излишеств
Эта фраза давно уже вышла
По-актерски так повременя

Выползает чернильным пятном
Из-под рюш вологодских и кружев
Всех гипербол-метафор ненужных
В мир правдивых и жизненных слов

Не хотят и не будут молчать
Реактивные залпы с экрана
Изобилием специй на раны
Не устанет эфир просвещать

Я включу в максимальную мощь
Тишину оглушительной ночи
Ослепительный черный цвет прочит
Скоротать век «майданів і площ»

Ты же чувствуешь – прян и знаком
Дым затронет лишь тонкие ноты
Самым полным в стране идиотом
Я с «на память» столкнусь узелком

Много лет и «назад» и «тому»
Ароматов витали уж стаи
Наша будущность там догорает
Возносясь в нежертовном дыму

Я «врублю» самый белый панк-рок
Остудившего ночь льда и снега
Между альфой и хладной омегой
Ковыляет побитый мой слог

Неизбежно я к центру приду
По дорожкам столь черным винила
Только ив псевдольвиная грива
Камертоном звучит серебру

Неджазовый стандарт



В подземном переходе гулко-длинном
Задумчиво щипает мандолину
Нетрезвый козлоногий старый Хью
Непушкинским, лентяй, терзаем сплином.

Не потому деревья наги-голы,
И не затем в душе мы все монголы,
Что за окном чахоточный февраль
Рвет в мелкий снег письмо Савонаролы.

Тоска – не заведешь себе кумира,
Во всем вина лишь праздного сатира,
Ведь он поет о том, как в дерзкий час
Зовет парней таежная Пальмира.

И потому звучит мотивчик низкий,
Ползет шансон с шипеньем одалиска
И плачет по нему канал Ютюб,
И трется возле ног с притворством Фриске.

Лишь потому деньки, как ситец серый,
Судьба – усталым, тучным кобальеро,
Что мучимый похмельем грустный Хью
Играет нам фальшивый символ веры.

Снежный шансон



Здесь мне «хана», мне надо «дёру»
Чрез лес, где сосны-гренадёры
Сурово-призрачны над пущей
Друидов тени стерегущей.

Здесь так темно, мне надо снега
Из Шуше…? Шуоше...? побега,
Он библию читал бы в лицах
На длинных замерев ресницах.

Не правда, Ник не носит Прадо,
Ему видней, чего мне надо,
Пока снегов святые мощи
Заносят чаянья и рощи.

В Асканию (совсем не ново),
Там с Иоанном Суесловом
Бокалы сдвинем так желанно,
В них Савинье заснежит Бланом.

В них запуржит, завоет время
Сжимая «Оскар» (может, «Эми»?)
Снегов залижут гончих своры
Все запятые в приговорах.

Снежинка, видно, не из местных
В ресницах пышных и прелестных,
Не надо таять чистым ядом.
Да, кстати, а куда мне надо?

Так звезды стали



Растит борцами нас земля
Под сенью красных звезд Кремля

Из пионерской лирики

Ты не читаешь ничего,
Стихам откуда новым взяться?
Твоё духовное богатство – 
Гугл, Н.В. Гоголь, Э. Воргол.

Внемли,  что жизнь тебе речЁт,
Всем дивным перлам Трандычихи,
А вдоль дороги тихо-тихо
И с косами стоит почёт.

Какой не выбери большак,
Уж не летает птица-тройка,
К кому предъявишь неустойку
Что ты не Самуил Маршак?

Ты не читаешь ни***,
Ну, лишь в газетах анекдоты,
Путь жизни – тканью Пенелопы,
И в окна – злой свет звезд Кремля.

... - золото?



Пройди чрез белую пустЫнь,
Где дни холодным пеплом пали,
Мороза сказ в стекле застыл
Узором дивным – гжель и палех,

Минуй и блоки, и посты,
Введи мне сыворотку правды,
Где лики постны и пусты
С улыбкой вечной мизерабля

Пусти на гулкую стезю,
Разрежь зашитый рот ланцетом,
Несется сердце к февралю
Умалишенным неодетым,

Зажги от углей-ссор зарю
Пока грустит под старым пледом
В пижаме (что, хотелось «ню»?)
Незнанье, нежеланье, небыль.

Дай выкричаться хоть бы раз
Скольких же сребреников стоит
Паяц, фельдмаршал, педераст,
Поэт, мыслитель, циник, стоик,

Я отпущу порхать в пургу
Проклятий сонм и рой упреков,
А социуму – ни гугу!
Велеречивость – это плохо!

К вопросу о вере

- Почему Вы деретесь, Арамис?
- Мы повздорили с д'Артаньяном по некоторым вопросам веры.

Ноябрь пролил чефир-тепло
И топит полдень в мягкой свете
Листов отважных slow-mo
Прощеньем прегрешений летних

Поверь мне на слово, комрад,
Жизнь-Рубикон течет спокойно
Без белых стерхов, черных рад,
И прочих радостей крамольных

Поверь, как на духу, my bro,
В пастельность фраз плывущей дымке
Вдруг рвет пернатый сводный хор
Высь нешотландскою волынкой

В последней (упс) показе мод
Цветов окалины и чая
Оттенков грусти где-то сто
В листах я просто различаю

Где жгут березу, дуб, ольху
По легким нотам дыма чую
И солнце дворовых старух
Вновь утешает, не врачуя

Поверь без слов и громких фраз
Где улыбается приветно
Воскресный день – калиф на час
Наш Лобачевский геометрий

Наш Архимед из Сиракуз
Рисует на песке начала
Но, как скорбей несносный груз,
Легионера тень уж пала.

09.11.2014