хочу сюди!
 

Маша

50 років, козоріг, познайомиться з хлопцем у віці 37-65 років

Замітки з міткою «my poetry»

Возвеличенный богами*


Право, грустно, что лето проходит,
Жаль, я так безалаберно с ним...
Вон, хоругви всех зим преисподен
Замаячат чрез вещие сны.

Что ж, не Октавиан благороден,
Воздух по-императорски пуст,
И Царьград пышно-багрянороден
Жжет закат, не отверзши злых уст.

Пусть негласен и скрыт мудрый орден
Тех стихий, что баюкают ларь
Где, от лета устав жарких оргий,
Спит закатных страстей киноварь.

В храме, солнце где мирром исходит,
Там, где плачет иконой покой,
Я поставлю свечу блюз-мелодий
За надежд золотых упокой.

Эх, отечеству, верно, не снилось,
Наш понтифик, трибун и Отец,
Где садов молчаливая милость
Месяц летний ведет под венец.

Теплы сумерки легкой истомой
Доброй Весты окутают храм
И аптекарь ночи безысходной
Сбросит гирьки и зла и добра

И ворон пристнопамятный гомон
Подчеркнет добродетель седин
Где влюблен в затухание слова
Действа летнего наш господин.

Имеющий уши да услышит!



Как часто говорит к нам Бог
Чрез дивной теплоты закаты
Речитативом волн, где слог
Искрится в гальке непредвзято.

Как звезд блистают письмена
На троне августовской ночи!
Но полно ль, верно прочтена
Их повесть вечных одиночеств?
 
И часто ли мы внемлем - стук
Капели с марта теплой крыши?
Нам мир несет блаженный звук,
Другой вопрос, а что мы слышим?

Царю Израиля и Иудеи


Все пройдет.
Царь Соломон

Поки сонце зійде, роса очі виїсть.
Український народ

Пока все мелкое пройдет
Всплакнем кровавыми слезами
Какой наивный идиот
Учил терпеть и быть низами?

Пока отлютится зима,
Повымерзают все побеги,
Бездумных будней кутерьма
Схоронит разум в хладном снеге.

Пока нам вынесут зачет,
Истлеет тоненькая книжка,
Жизнь тенью между всех пройдет
Чуть пошловата, как интрижка.

Конечно, каждому решать,
Менять ль коней на тихом броде,
Пока нас учит мудрый тать:
"Не беспокойтесь, все проходит!"

...и летний вечер на троих



Июль извлек на свет бутыль
С вишневой темною настойкой,
Как к алкоголю самый стойкий
Благоговейно с ней застыл.

Наилюбимейший наш спорт – 
Безбожно в жизни куролесить,
Затем терять в бокале резкость
И слать судьбе упрек-укор.

И в невод дремлющей лозы
Упали зреющие грозди,
Что синим светом самым поздним
Горят, как фразы Лао Цзы.

Пучки сухого чеснока,
Как погремушки у шамана,
Стискают лоб тесьмой желанной
У Кастанеды-чудака.

Эхинацеи строгий вид,
Как максимы и афоризмы,
Артур как в рационе гризли - 
Опасен, но не ядовит.

Тугие перси - облака,
Белее яблока налива,
Закат-гурман неторопливо
Вновь осаждает взвесь-века

И держит бережно бокал,
За холку треплет быстрый ветер,
На нем дражайшая на свете
Футболка клуба ЦСКА.

Читатель ждет уже мораль
И смысл стиха в финальной фразе,
Поэт, не поумнев ни разу,
Наитья разобьет хрусталь.

А мы не будем рушить миф,
Домашни вина звать заразой,
Июнь, июль и верно - август
Жизнь разливают на троих.

И грянул гром




…и нету горя от ума,
И счастье не сойдет с безумьем,
Стихов сопливых бахрома
Дежурной ночью полнолунья.

И лето впредь не принесёт
Свобод адреналин – ни грамма,
И речка скромненькая Псёл
Не манит плыть на день Купала.

Судьбишки куценькой сюжет,
Как хоровод малобюджетный,
И верно Кербер стережет
Люк аварийный и запретный.

Корректные полутона
У фразы: «Карта уж сыграла!»
Как долго ладил сатана
Цветочек ал у пьедестала?

И пролетают мотыльки,
И утекают соки жизни,
И каплют с локотка руки
Надежд пещерных атавизмы.

И демоны – наперечет,
Знакомые в лицо до боли,
И супчик твой переперчен,
И слог язвительно-фриволен.

И ты тасуешь карты-дни,
И жжешь воспоминаний грили:
«Где ноги мотылька судьбы
Так неудачно раздавили?»

Белый шум



Вползает в душу белый шум,
Он почитаем среди многих,
Кто мантры жжет, гундосит «Ум-м-м!»
Его назвав к себе дорогой.

Потомственные ведуны
И медиумы разной масти
Его искать обречены
В стермленьи духа взять запястье.

И гении, в айкьюшну прыть
Столетье-год уже не первый
Все ищут ключ, чтобы открыть
Канал блестящей ноосферы.

Ах, белый шум, как мил нам ты!
Штормит и плющит подсознанье,
И мироздания киты
На брудершафт пьют с дядей Ваней.

Ничтожсумнявшийся поэт
В приливе волн поэзий белых
Глядит на наш невзрачный свет
Сквозь призму рифм столь скороспелых.

Где табурета абрис лег
Забытых предков видит тени,
Пургу ума и треск помех
Он нарекает вдохновеньем.

Апокриф


Божественный нетленный свет
Проходит как-то мимо, рядом,
Красногвардейцев злым отрядом
Врастают в память взводы лет

Причастий жидкость так красна!
Портвейн дешевый между нами,
На кожу, словно на пергамент
Судьба наносит письмена,

Их руны – таинства морщин,
Играют в кости злыдни тихо,
Давно забытым апокрифом
Стихи ложатся в стол столь длин.

Как много жаждут восклицать:
«Мои стихи – души зерцало!»
Рифм разгребя уже немало,
Мне как-то горько за творца…

Ведь в королевстве датском пню
Так очевидно – все неладно,
Покой и мир, как контрабанда,
Пресечены здесь на корню.

Как бойкий пулемет «Максим»,
Рулады в вечер шлют цикады,
Какой-то странной буффонадой
Иных миров терзают сны.

Заточкой в рукаве – вопрос
(Кто лист иль блог терзает шибко)
«А вдруг, твой апокриф – фальшивка?
Змеиный остров – не Родос?»

На исторической родине



Кому мешали тополя
В уютном дворике старинном,
Чей лист от солнца затенял
В горячий полдень летний длинный?

А школа? Гейша на лицо…
Куда не глянь – асфальт, песчаник,
Не сыщешь даже деревцо!
Простыл и след от спортплощадок...

Где елей сумрачный покой
На первых фото в снежной шубе?
Их ветви твердою рукой
Обрезал кто бездушно грубый?

На улице Свободы как?
Кафе «Зигзаг» - гламурны своды
Для проходимцев и гуляк
Действительно – зигзаг свободы.

В моей душе росли цветы
И легких дум неслись колибри…
Фуфайки царства суеты
На ней хайвей ту хелл воздвигли.

И кто-то вырубил сады,
Построив бары и харчевни,
Согнул зигзагом путь судьбы
В знак приземленный и плачевный.

Моей души евроремонт
И нелюбим, и нежелаем,
Но мастер шуток и острот
Твердит – жить легче негодяем.

Добро пожаловать на Кипр!



Лучшие друзья девчат – мужики не жмоты,
Худшие враги мужчин – молодости фото.
Из нового шлягера К. Меладзе

Каких-то пара пустяков
Забросить все, чтобы вернуться
В дворы, где прятки, «баба Куця»,
И пыль хранит печать веков.

Но, как заметили давно
Лет триста до "риздва" Христова
Нельзя пройти нам, суесловам,
Одной и той же речки дно.

И как наивно бы искать
На самой гуглоносной карте
Тех вольностей Великих Хартий
Следы, что ждали чернь и знать.

Впиталось в грунт веселье пить,
Закиснул драйв и легкость мысли
В заоблачные сини выси
Оборвала всех змеев нить.

Комфорта зона? То – про нас!
Пресыщенность и привыканье,
Мне имя – Разочарованье,
И сказки на ночь – дед Панас.

И стоило ли городить
Дворцы на Крите, лабиринты,
Чтоб, по какому-то наитью,
И, почесав могучу выть,

Поймать предчувствий злых заряд,
В зерцало глянуть, холодея,
Увидеть там не лик Тесея,
А наглый Минотавра взгляд.

Атлантида



Живи настоящим премногия лета
Сегодня в эфире – бескрайнее лето!
Так стоит ли помнить про все ухищренья
Судьбы нас загнать в черный круг для мишени?

Но утра лучи, безопасные с виду,
Мой град затопляют, как вал – Атлантиду,
И в волнах рассвета скрывается, тонет
Рабов Колизей, Мавзолей Шерон Стоун,

Сливаются лики святых строгих статуй:
Честь, разум и долг, труд с совковой лопатой,
В прозрачной воде вдруг харизму теряют
Бюст галлов вождя и портрет попугая.

И рыбки – беспечные праздные мысли
Снуют меж побед черноты обелисков,
И высятся шпили, от … так слизки,
Великих надежд белые очерниски.

Я том отложил бы любого завета
Когда Бобом Эм. резонирует лето,
Когда языком, столь понятным и чистым,
Нам солнце несет откровения истин.