Протоиерей Андрей Ткачев •


Серафима Саровского знают все в Церкви и многие за ее пределами. Отдельные факты его бездонной биографии сияют, как звезды на фоне перевернутой чаши неба.
Ангельские руки мягко опустили его на землю, когда он (тогда еще – мальчик Прохор) упал с верха недостроенной колокольни.
Матерь Божия исцелила его через святой Свой образ, проносимый мимо окон дома, где он лежал больной.
Христос, окружаемый Ангелами, как «матица в улье – пчелами», явился Серафиму-иеродиакону.
Столпничество, затвор, многолетнее молчание и постоянное богомыслие сменяли и дополняли друг друга долгими годами. Только деревья смиренно склоняли кроны, прислушиваясь к его молитвам, да дикий зверь приходил съесть сухарь из рук старца и послушать звуки его голоса.
Всенародная известность, наполнявшая Саров тысячами паломников, и слово Богородицы, повелевшей не уклоняться от вразумления многих.
Фото: Константин Селeзнёв, photosight.ru

Берите на выбор эти и другие факты, здесь все знаменательно и пречудно. Перечитывайте поучения старца, обновляйте в памяти смысл его беседы с Мотовиловым, удивляйтесь неусыпному попечению о Серафиме Матери Господа. Все будет вас назидать, тем более что воспоминаемы события относятся не к четвертому или пятому веку, и не к египетским отцам, а к веку девятнадцатому, то есть к историческому вчерашнему дню.
А я сегодня хочу вспомнить о том, что места вокруг своей уединенной в лесу кельи Серафим назвал библейскими именами. Горы Фавор и Голгофа, поток Кедрон, речка Иордан. Никогда не бывший за пределами России, умом Серафим жил в Святой земле. Любая земля способна превратиться в святую, если живут на ней святые люди.
О, сколько нас, изъездивших страны и континенты, понавозивших домой килограммы святынь и сувениров: масел, икон, камушков, листиков, но не привезших самого главного – благого изменения жизни. Сколько людей способны поселиться в двух минутах ходьбы от Святого Гроба, и прожить там долгое время, едва-едва раз в год вспоминая о том, Кто был погребен неподалеку и почему Гроб сей пуст. Серафим же телесно был вне прикосновения к вещественным святыням, стяжая Самого Христа внутрь сердца своего. Серафимов путь правильный, а все остальное сомнительно.
Подобным образом и Паисий святогорец говорил, что Афон был обычной лесистой горой. Поселившиеся на горе отцы превратили ее в преддверие Неба, и вообще любое место если свято, то свято живущими там людьми, а не только памятью о прошлом. Если что-то важное нужно христианину сегодня, то это — ставший на место, под действием благодати, разум, чтобы нам не бегать туда и сюда, и не умножать суету, но повторять слово псалма: «На всяком месте владычества Его благослови, душе моя, Господа» (Пс. 102)
Если ворон кормил Илию хлебом и мясом при потоке, а нас ни один ворон кормить не собирается, то это не потому, что наши вороны отличаются природой от ворон Израильских. И если Христос явил многие силы и знамения через одного Серафима, а мы, собранные в тысячах и тьмах, даже на малую часть его дел не повторим, то это не от лицеприятия Божия. Нет у Бога лицеприятия.
Дело в решимости, которая, по словам Серафима, у древних христиан была, а у нас отсутствует. Место решимости в служении Богу заняла вялая расслабленность и переживание о благообразной наружности. А что там внутри, так это ж кто видит?
Еще мне очень важным видится тот факт, что Серафим принадлежит к тем святым, которые ото всех прячутся, но на всех влияют. Таков Антоний Печерский, всюду копавший пещеры, чтобы жить под-, а не над землей. Невзирая на вечное бегство от людей, он определил облик русского монашества на долгие столетия и стал одним из отцов нового христианского народа.
Таков Сергий Радонежский, который, как невесту, любил неописуемую нищету своей обители, но влиял и при жизни, и по смерти на весь народ от мала до велика. Точно таков и Серафим. Подобно апостолам, эти люди могут сказать о себе, что они ничего не имеют, но всех духовно обогащают. Они неизвестны, но их узнают. Их преследуют, но вот они живы.
Подумать только! И таких людей мы дерзаем называть «иже во святых отцы наши»! Что хотите думайте, а я думаю, что нам следует воспламениться ревностью и исправляться. Иначе уж больно стыдно жить на белом свете. Помогай нам, Серафиме, преподобный отче наш.

Преподобный Серафимъ Саровскій (1759—1833 г.г.) былъ самымъ яркимъ и самымъ современнымъ представителемъ вновь возрожденной подвижнической школы внутренняго дланія.

Арх. Кипріанъ

Какими путями достигло до него это новое вяніе?

Хотя школа умнаго дланія къ тому времени почти всюду была забыта, но живая струя, ведущая начало отъ древняго времени, окончательно не изсякла.

Свднія о духовномъ дланіи передавались въ вид поученій изъ поколнія въ поколніе. Во многихъ монастыряхъ должны были уцлть и древнія рукописи отеческихъ твореній. Примръ кіевскаго старца Досиея и духовныхъ столповъ Саровскихъ о. о. На зарія и Пахомія показываетъ, что такіе опытные подвижники существовали и тогда. По преданію о. Досией даетъ юному Прохору наставленіе о твореніи непрестанной умно-сердечной молитвы. Когда послдовало явленіе Богоматери преп. Серафиму и монахин Евпраксіи, ей было сказано, что она удостоилась этого виднія за молитвы о. о. Серафима, Марка, Назарія и Пахомія, представлявшихъ собою единую духовную семью. Какъ мы уже упоминали въ жизнеописаніи о. Назарія, оба подвижника, — преп. Серафимъ и о. Назарій, одновременно отшельничаютъ въ Саровскомъ лсу. Преп. Серафимъ возвращается въ 1810 г. въ монастырь, т. е. на слдующій годъ посл кончины о. Назарія. Въ лсу они пробыли одновременно 8 лтъ. О. Назарій былъ однимъ изъ тхъ, къ кому обращались за разъясненіемъ темныхъ мстъ при печатаніи Добротолюбія. Митр. Гавріилъ сказалъ: «подвижники лучше васъ (ученыхъ) понимаютъ духовныя истины». Зная касаніе о. Назарія къ длу печатанія Добротолюбія, можно съ увренностью сказать, что не безъ его участія стала извстна эта книга и преп. Серафиму. Привезъ ли онъ ее въ Саровъ въ 1801 г., — прислалъ ли онъ ее ране, — объ этомъ можно только гадать. Утверждать можно лишь одно, — что въ лиц преп. Серафима книга эта встртила добрую, подготовленную почву. Преп. Серафимъ всецло проникается духомъ Добротолюбія и многія его наставленія и совты взяты оттуда. Онъ осуществляетъ на дл весь путь «умнаго дланія» и въ достиженіяхъ своихъ превосходитъ многихъ святыхъ. «Сей отъ роду нашего» — говоритъ о немъ Божія Матерь. Преп. Серафимъ — это живое откровеніе того совершенства, къ которому можетъ придти земнородный. И путь его тотъ же, что и у древнихъ отцовъ и у нашихъ отечественныхъ подвижниковъ, описанныхъ нами въ предшествующей глав, занимавшихся «умнымъ дланіемъ». Вотъ что онъ самъ говоритъ о подвижническомъ пути: — «Путь дятельной жизни () составляютъ: постъ, воздержаніе, бдніе, колнопреклоненіе, молитва и прочіе тлесные подвиги, составляющіе тсный путь и прискорбный, который по слову Божію вводить въ животъ вчный (М. V, 14). Путь умосозерцательной жизни () состоитъ въ возношеніи ума ко Господу, въ сердечномъ вниманіи, умной молитв и созерцаніи чрезъ таковыя упражненія вещей духовныхъ». И дале слдуетъ цннйшій аскетическій совтъ: — «Не должно оставлять дятельную жизнь и тогда, когда бы въ ней человкъ имлъ преуспяніе и пришелъ бы въ умозрительную: ибо она содйствуетъ умозрительной и ее возвышаетъ» {Лтопись С Д. мря. СПБ. 1903. Стр. 146.} ... Такъ толковалъ подвижническую жизнь преп. Серафимъ.

Но самъ онъ былъ духовнымъ наслдникомъ и о.о. Пахомія и Назарія, небывшихъ типичньми представителями саровскаго духа. Ихъ нужно отнести къ тмъ рдкимъ единицамъ, понимавшимъ и практиковавшимъ внутреннее дланіе, которое сохранилось въ глубин монашества съ древнихъ временъ. Величавый же Саровъ воплощалъ въ себ всецло ту суровую школу аскетическаго вншняго дланія, которая господствовала до Паисія Величковскаго: уставной строгой службы и жестокой жизни, но безъ истиннаго пониманія внутренняго дланія.

Серафимъ Саровскій былъ, м. б., самымъ яркимъ и самымъ совершеннымъ представителемъ, какъ мы только что сказали, вновь возрожденнаго внутренняго дланія, настолько яркимъ, что за нимъ какъ бы даже скрываются величайшіе аскетическіе подвиги, предпринятые имъ, какъ напримръ, 1000 дневнонощное стояніе на камн, невроятный постъ и др. подвиги. (Вс виды подвиговъ древнихъ отцовъ пустынниковъ). Наиболе типичное и характерное столкновеніе этихъ двухъ теченій, стараго и новаго, мы видимъ въ томъ непониманіи и въ томъ непризнаніи преподобнаго Серафима братіей монастыря и его настоятелями, которыя, несмотря на всю парадоксальность, продолжались не только при жизни Преподобнаго, но и по его смерти.

Въ Дивевской Лтописи {Лтопись С. Д. мря СПБ. 1903. Стр. 187 и 248.} многократно упоминается о недоврчивомъ и непріязненномъ отношеніи къ Преподобному со стороны монастырскаго начальства. Къ нему вторгаются ночью съ обысками. Такіе же обыски постигаютъ и приходящихъ къ нему дивевскихъ сестеръ. Характеренъ случай (уже посл смерти Преподобнаго), когда батюшка Серафимъ является въ видніи исцленной имъ монахин Магдалин, пріхавшей въ Саровъ на богомолье. Въ видніи онъ говоритъ ей: «теперь иди въ Дивевъ». — «Зачмъ же идти мн туда, тамъ нечего длать». Но батюшка нсколько разъ повторилъ приказаніе идти въ Дивевъ и добавилъ: «Все мое тамъ, и я самъ постоянно и боле всего тамъ пребываю». Когда мать Магдалина проснулась, то все это передала Саровскому пещернику, о. Паренію, прося записать все случившееся исцленіе. Онъ ршительно отказался, говоря: «ступайте въ Дивевъ, тамъ запишутъ непремнно, иди, иди въ Дивевъ, это великая благодать, теб и самъ о. Серафимъ на то указалъ. Тамъ запишутъ, потому-что тамъ боле всего почитаютъ его. И Богъ знаетъ, что еще будетъ изъ насъ и изъ Дивева. У насъ вотъ три раза видли горящія свчи на могил его, да и то мы не вримъ, пока на гроб его разв что-либо ясно случится» {Лтопись С. Д. мря СПБ. 1903. Стр. 581.}.

Читатель невольно спроситъ насъ: какъ же это такъ — господствующая школа ставитъ во главу угла вншніе аскетическіе подвиги, уставъ, бытъ, но вдь преп. Серафимъ превосходитъ ихъ всхъ своими подвигами? Да, это все такъ. Но никто изъ представителей господствовавшаго въ то время уклада еще не доросъ до пониманія умозрительнаго подвига. Потому все касающееся преп. Серафима для нихъ остается загадкой и вызываетъ у нихъ одно лишь подозрніе и полное недовріе. Самый взглядъ на подвигъ у стараго и новаго теченія не совпадаетъ. Возрожденная школа не противъ подвиговъ, а только не переоцниваетъ ихъ: это не цль, а средство; сами по себ они — ничто. Неправильно же примняемые и ставимые какъ цль, они могутъ только повредить, явившись причиною духовной прелести. Но, кром того, по лстниц духовнаго восхожденія у подвижника могутъ встртиться величайшія испытанія. Это борьба съ духомъ злобы, обычно людьми не аскетами даже и не подозрваемая. Тогда подвижникъ прибгаетъ къ величайшимъ подвигамъ соразмрно съ силою борьбы.

Страницы: 1 2