Луна,

ты светила так тогда,

когда она меня любила и звала…

Луна,

ты так не плакала с тех пор,

как я узнал, что обречен…

Луна, прости меня за то,

что я прощен.

А я,

 теперь навеки

с горем обручен.

Луна,

прости меня за то,

что нет огня.

Луна,

по плачь,

слез не осталось для меня…

Вот пепел в руке остался,

тебя со мной больше нет,

зачем мне жить?

Не знаю…

слишком тяжел ответ.

Себя я мучить не стану,

боль я огнем потушу,

тебя я навек потеряла,

к тебе же сейчас ухожу.

***

Мне жизнь подарила подарок,

я раньше него ухожу,

и свечки последней огарок,

слезами не я погашу.

А он меня не проводит,

поцелуем в последний путь.

И время не может вернуться,

и я больше ждать не могу.

Необычное пусто в безобразном вчера.

Как-то странно прощаться

Мне с тобой у костра.

И незрима улыбка среди тонны смертей.

Мы совсем не похожи

На усопших детей.

Тихим шорохом трав средь могучих пустынь

Зарываем их плоть.

Пухом. Прахом. Аминь.

Я лучше буду стихи писать,
Раз мне не дается проза.
Больно в руках шипы ощущать,
Срывая желанную розу.

Покой в моем сердце частый гость,
Но я его больше не жду, не встречаю.
Разрушил я старой жизни мост,
Но я по нему еще скучаю...

Теченье уносит обломки моста
Лишь берег пустой, для меня оставляя.
И видимо, все должно быть так,
Раз в скорби душа, но не унывает...

Мне в жизни открылся новый шанс.
И нужно решить, считая мгновенья -
Хочу ли по жизни свободно плыть,
Приму ли души свободной рожденье!

И нет у меня ни моста, ни плота,
Лишь бурное жизни-реки теченье.
Судьба и спасенье - в ногах и руках.
К чему же мне сердце терзают сомненья?

Стоят ивы длинноволосые,

По стеклу ряби волн запуская.

Моют космы зелёные в озере,

Отражению ладно кивая.

Босоногими девчатами,

Росы зябкие с клевера сбив,

Протоптали их белыми пятами,

И затихли в обличиях ив.

Потревожив туманы рассветные,

Разогнали оврагами их,

А увидев речушечку бледную

Приутихли любуясь на миг.

Ветер локоны их продувает;

Алым светом умывшись зари,

Стоят пышные, сочные павы,

И танцуют под шум осоки.

© Ветер Города

Грохочет грусть, стекая по карнизу,

Сжимает сердце холод пустоты.

Сквозь дождь ночной я точки света вижу,

Но свет чужих огней не дарит теплоты.

Наступит утро и умоет Солнце

Лучами землю и сердца людей.

От ближнего любви моя душа проснется,

Покинув до поры пристанище теней.

За життя якщо у домі май хазяйнувати,

Так і в домі своєму спокойніш вмирати.

Це не тільки тому, що буде то краще,

А тому ще, що з душею прощатися легше.

В хаті рідній сповідатись, причаститись чинно,

За гріхи свої просити Божого спасіння.

А в дорозі, не дай Боже, на путі конатись,

Помогай но Боже дому, хворому дістатись.

Та й нажите за життя до ладу привести

Одписати що кому, як дізнали честі.

Та й чужа земля сира не всякому гожа,

Все ж могила коло хати більш люду пригожа.

Та якщо вже подорожнього смерті придаси

То спаси же Боже душу і гріхи прости.

Климентій Зіновіїв, кінець XVII — початок XVIII ст.

Тяжко тужу йдучи лісом, між гори й долини,

Смутний ходжу, серце краю, без мої дівчини.

То й далі блукати, чи все ж завітати до її подвір’я,

Дарма душу свою одягати в дум тяжких ганчір’я.

Неси мене мій конику бистрою стрілою,

Через ночі, через темінь, до моєї зорі.

Зупинюся на порозі та попрошу Бога, милую бачить,

Аж он моя мила, сидить у віконечка, і тихенько плаче.

Сидить моя ясна, про мене не відає, до вітру говорить:

«Вітре бистрий, вітре власний, де мій милий ходить.

Як по мні його думки нехай мчить до хати,

Як забув, то Бог суддя і Пречиста Мати»

Ми ж то присягали, рученьки давали, щоб не забувати,

Я обітниці не зраджу, буду вік кохану свою милувати.

Із рукописного збірника бібліотеки Музею Чарторийських.(кін. XVII ст)

адаптація  © Ветер Города