Все так делают...
- 30.04.14, 19:10
- одной фразы достаточно
Один из самых обычных и ведущих к самым большим бедствиям соблазнов есть соблазн словами: «Все так делают». (Лев Николаевич Толстой)
Один из самых обычных и ведущих к самым большим бедствиям соблазнов есть соблазн словами: «Все так делают». (Лев Николаевич Толстой)
Чем больше человек доволен собой, тем меньше в нем того, чем можно быть довольным. (Лев Толстой)
В начале 1857 года 29-летний Лев Николаевич Толстой — небогатый помещик, молодой безбородый писатель — отправляется в первое европейское путешествие. Пять дней на почтовых лошадях он едет в Варшаву (в то время это еще Российская империя), а оттуда на поезде в Париж.
«Путешествие по железным дорогам, — пишет он, — наслаждение, и дешево чрезвычайно, и удобно».
Правда, через месяц его настроение меняется: «Железная дорога к
путешествию что бордель к любви. Так же удобно, но так же нечеловечески
машинально и убийственно однообразно». Читать Дальше...
Український корінь у родині Толстих започаткували гетьман України Іван Скоропадський та його дружина Анастасія Маркович. Обоє походили зі старовинних шляхетських родів. У родині гетьмана народилася дочка Уляна, яка потім вийшла заміж за московського вельможу Петра Толстого. Він був на службі в Петра І і прислужився тим, що викрав з Італії і повернув до Росії царського сина-втікача Олексія Петровича, якого в 1718 р. покарано на смерть. За це Петра Толстого було титуловано графським званням, призначено ніжинським полковником та начальником царської таємної канцелярії.
Час від часу полковник навідувався до Ніжина, Глухова, грабував селян та козацьку старшину, давав вказівки своїм заступникам по полковій службі. Там він заручився, а невдовзі оженився на гетьманській доньці — Уляні Скоропадській. Забравши придане, золото і молоду дружину, відбув до столиці. Минав час, у сім’ї народжувались діти... По смерті царя Петра Толстого разом із сином Іваном заарештували і після страшних тортур заслали на Соловки, відібравши і скасувавши грамоту про надання йому графського титулу. Холодні соловецькі вітри швидко доконали обох Толстих, і через два роки їх не стало. Але рід по лінії Івана Петровича не обірвався, розрісся і, розгалузившись, дійшов до нашого часу. На його окремих гілках можна знайти багато знаменитих і талановитих людей, які заслужили шану від українського народу за те, що піклувались і допомагали в лиху годину Тарасу Шевченку.
Олексій Костянтинович Толстой, російський письменник, доброзичливо ставився до Шевченка. Клопотався через оренбурзького генерал-губернатора В. Перовського, щоб полегшити долю засланого поета. З книжки Л. Жемчужникова «Мои воспоминания из прошлого» відомо, що Олексій Костянтинович був близький до царя і активно сприяв звільненню Шевченка із заслання.
Але найбільшу роль у житті Т. Шевченка відіграв Федір Петрович Толстой — академік, російський скульптор і живописець. З 1825 до 1859 року — віце-президент Петербурзької академії мистецтв. Знайомство Тараса Шевченка з Федором Петровичем відбулося в 1835 році, коли поет подав свої малюнки до комітету Товариства заохочування художників. Потім часто зустрічалися на літературних вечорах. Перебуваючи на засланні, Шевченко звертався до нього і його дружини Анастасії Іванівни з проханням поклопотатися про полегшення його долі. І вони дійсно клопоталися. Коли відмовила велика княгиня Марія Миколаївна, то Федір Петрович наважився навіть звернутись до царя Олександра ІІ в день його коронації. І тільки після енергійних заходів родини Толстих у 1857 році Шевченка було звільнено із заслання, а з 1858 р. дозволено жити в Петербурзі. Завдяки Федору Петровичу для Шевченка було виділено в Академії мистецтв майстерню та житло з високим вікном, що виходило на Неву в напрямку царського Зимового палацу. Там поет дожив до останніх своїх днів. Майстерня і кімната для житла після смерті Шевченка була переобладнана в меморіальну кімнату-музей, що існує й досі.
Про сердечну дружбу поета з родиною Толстих залишила спогади їхня донька — учениця Тараса Григоровича по Академії мистецтв Катерина Юнге-Толстая. Ними зачитувався Лев Толстой. Про Шевченка Юнге писала також у листах до письменника О. Кониського. Її спогади правдиві і дуже цінні для вивчення останніх років життя Т. Г. Шевченка. «Я зважуюсь надати гласності моїм спогадам, — писала Юнге, — які залишив у мені той, чия душа завжди здавалась мені ще прекраснішою, ніж його твори. Він був надзвичайно ласкавий і наївно довірливий у ставленні до людей; він в усіх знаходив що-небудь хороше і захоплювався людьми, які часто не були того варті. Ніхто не був таким чутливим до краси природи, як Шевченко. Доводилося інколи милуватися заходом сонця, переливами тонів, і не знаю, хто більше захоплювався — я, 14-річна дівчинка, чи він, який зберіг у своїй багатостраждальній душі стільки дитячо-світлого.
Протягом двох років (1859 і 1860), коли я бачилась із ним щоденно, жодного разу не бачила його п’яним, не чула від нього жодного грубого слова і не помічала, щоб він будь-чим відрізнявся від інших, добре вихованих людей. У його квартирі завжди був порядок. Своєю зовнішністю він нічим не відрізнявся від звичайних людей, навпаки, любив усе красиве і витончене, і мимовільний безпорядок холостяцького життя обтяжував його».
Досить високо цінував творчість Шевченка Лев Толстой. Особливо захоплювався письменник поемою «Наймичка», в якій його вражала розробка вічної теми — самовідданої материнської любові. Цей твір він вважав справжнім зразком мистецтва. За спогадами сучасників, Лев Толстой захищав поезію Тараса Шевченка від несправедливих нападок Афанасія Фета. Зі свого боку Шевченко високо цінував творчість Толстого, з глибокою повагою ставився до педагогічної діяльності його в Ясній Поляні, в школі для сільських дітей.
Олександр ВІДОМЕНКО
м. Хмельницький
Іван СКОРОПАДСЬКИЙ (1646 — 1722) — український військовий, політичний і державний діяч. Гетьман Війська Запорозького, голова козацької держави на Лівобережній Україні (1708-1722). Після переходу Мазепи на бік шведів призначений головою Гетьманщини з волі російського царя Петра І. Безуспішно намагався протистояти російським планам ліквідації козацької автономії.
Анастасія МАРКОВИЧ (1667(1671) — 1729) — українська державна діячка єврейського походження, донька прилуцького орендаря Марка Марковича. Перший чоловік — генеральний бунчужний Костянтин Іванович Голуб, шваґро гетьмана Івана Самойловича. Другий чоловік — гетьман Іван Скоропадський. Часто втручалась у перебіг державних справ, за що прозвана «Настею-гетьманихою». Через її владний характер серед козаків народилася приказка: «Іван носить плахту, а Настя — булаву». На думку історика Д. Мордовцева, за гетьманування Івана Скоропадського Анастасія була справжньою правителькою Війська Запорозького, саме через неї Петро І керував українськими справами...
Большая часть мужчин требуют от своих жен достоинств, которых они сами не стоят. (Л.Н. Толстой)
Святой против Льва: чему нас учит конфликт Льва Толстого и Иоанна Кронштадского?
Елена Яковлева
В издательстве АСТ вышла книга литературного критика «РГ» Павла Басинского «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды». История отлучения Льва Толстого от Церкви продолжает оставаться одним из самых захватывающих сюжетов. Известный писатель, историк литературы Людмила Сараскина, глава ЦНЦ «Православная энциклопедия» Сергей Кравец обсуждают, исчерпал ли сегодня себя этот конфликт.
Сергей Кравец: К моменту, когда развернулись события с отлучением Льва Толстого, Православная церковь только формально была государственной религией. Да и формальность эта утрачивалась: во второй половине XIX века, после присоединения Средней Азии, в Россию влилось очень много исламских народов. Лозунг Сергея Уварова «Православие, самодержавие, народность» был утопичным еще в момент его появления в 1833 году и никакой серьезной реакционной силы не имел в силу невыполнимости. Людей неверующих, отрицающих православие, как религию и Православную церковь как официальное учреждение, было великое множество. Реакционер и организатор травли Толстого Константин Победоносцев писал: пусть каждый верует, как хочет. Поэтому, на мой взгляд, это не конфликт двух вер или двух религиозных путей.
Случай этот особен другим — тем, что Толстой стал первым «учителем» народа. У Церкви есть предназначение — учительствовать, учить народ. И до Толстого у церковного учительства не было реального конкурента-проповедника. Толстой был первым. И реакция Церкви на него — это не реакция на человека, который «не так верит», а реакция на человека, который «не так учит».
Церковь же в это время, имея замечательных богословов, расцвет церковной науки, выдающихся ученых вроде Болотова, хорошее религиозное образование (недаром же и Владимир Соловьев, и Павел Флоренский учились в духовной академии), не имела Учителя. Иоанн Кронштадтский — последний предреволюционный Учитель от имени Церкви.
И конфликт его со Львом Толстым есть конфликт «Учителя Церкви» и учителя, который проповедует не православное учение. Мне кажется, именно этим была вызвана его острота. Павел правильно пишет: Церковь до последнего тянула с решением об отлучении. Его отлучали как ересиарха. Как учителя иного учения.
Разбирая историю с отлучением, Павел Басинский противопоставляет двух владык — «либерального» Антония Вадковского и более, ну, что ли, «сухого» Иоанникия Руднева. На самом деле, владыка Иоанникий Руднев был одним из лучших архиереев своего времени — наиболее образованных и хорошо настроенных к интеллигенции. Мы обязаны ему сохранением древнегрузинского наследия, потому что, будучи экзархом в Грузии, он прекратил русификацию Грузинской церкви и стал спасать оставшиеся памятники, письменность, монастыри. Он был человеком безукоризненным с нравственной точки зрения, очень серьезным, умным и образованным. Так что конфликт между Церковью и Львом Толстым нельзя списать на неумелые действия не очень интеллигентных иерархов.
Есть ли возможность продолжения этого конфликта сегодня? Думаю, нет. Хотя бы потому, что Церковь вряд ли способна сейчас родить Иоанна Кронштадтского, а литературное светское общество — принять авторитет кого-то, как авторитет Льва Толстого. Но какие-то последствия этого конфликта, несомненно, чувствуются и сейчас — и во взаимном недоверии, и в желании отечественного интеллигента не просто быть одним из членов Церкви, но именно учить.
Людмила Сараскина: Мне трудно согласиться с тем, что это конфликт двух учителей. Мне трудно считать учителем веры священника, который в своем дневнике просит у Бога скорейшей гибели величайшему русскому писателю, мировому гению. «Господи, не допусти Льву Толстому, еретику, превзошедшему всех еретиков, достигнуть до праздника Рождества Пресвятой Богородицы...» Такая молитва из уст православного исповедника, его многолетняя грубая брань по адресу Толстого, к художественному творчеству которого батюшка, кажется, никогда и не прикасался, ужасают. Это, в моем понимании, религиозное помрачение и фанатизм, которые не учат ни добру, ни любви. Лучше бы злая ругань о. Иоанна никогда не выходила ни из его уст, ни из-под его пера, восклицает Басинский. Но она — «вышла», громкая, безобразная, ей не было удержу, и Толстой был трижды прав, что никогда не отвечал на нее... Нельзя одновременно любить проклинаемого и проклинающего — это суждение Н. С. Лескова, ставшее эпиграфом книги, я как раз полностью разделяю.
Хочу сказать несколько слов и о другом историческом персонаже — К.П. Победоносцеве. Этот «злой колдун» (А. Блок), чиновник, при котором Россия «экономически росла, но духовно разлагалась» (о. Сергий Булгаков), свел народное просвещение к церковно-приходским школам и урокам церковного пения, полагая, что российское общество неспособно пользоваться благами образования, а подлежит только воспитанию в духе традиционного православия. Он запрещал религиозно-философские диспуты, увлечение Л. Толстым считал эпидемическим сумасшествием и вменил себе в обязанность ограждать подданных от «опасности чрезмерного образования». Жестко противился женскому образованию, допущению женщин в университеты: ничего, кроме акушерских курсов, им не полагалось. Современники не зря называли его Торквемадой — великим инквизитором, кощеем православия. Бердяев даже сравнил его с Лениным по тому, что он творил с русской культурой: запрещал, отменял, ставил препоны. Четверть века Победоносцев «подмораживал» Россию", и я думаю, что она «слиняла в три дня» (В. Розанов), во многом из-за операции «подмораживания». Бессмысленно подмораживать то, что гниет. Это серьезный урок и нашему времени, которое привыкло смотреться в зеркало прошлого.
Хотелось бы сказать и о сегодняшних отношениях интеллигенции и Церкви.
Лет 10 назад мы стали получать от Русской православной церкви очень важные сигналы, свидетельствующие, что она идет навстречу обществу. В чем это пока что выразилось? В заявлениях о православном дресс-коде, о введении в среднюю школу Основ православной культуры, об уголовной ответственности за богохульство, об организации молельных комнат в школах и вузах, о создании кафедр теологии при университетах.
Но у меня возникает вопрос: эти все нововведения мыслятся как дополнительное образование или как нечто вместо базового образования? Кажется, что именно ВМЕСТО.
Из школьной программы убрана астрономия — вместо нее молельные комнаты? Резко сокращены часы на преподавание литературы в школе. Упразднен сам предмет «русская литература» — теперь преподается предмет «русский язык и литература». Учащиеся фактически лишены возможности осмыслить культуру прошлого как почву для саморазвития. Ученик более не рассматривается как самостоятельно мыслящая личность, теперь он должен лишь воспроизводить некоторую часть полученной информации. Естественно предположить, что цель такого образования — создание потребителя, «управляемой массы». Обречен на деградацию учительский корпус, занятый подготовкой к ЕГЭ. Идет разгром гуманитарного, в частности, филологического и философского образования: сокращают прием студентов на классические отделения и на философские факультеты.
Дело Победоносцева живет и побеждает — я участвовала в полемике, где услышала и такую фразу: «...русская литература лезет не в свое дело. Она задает ненужные вопросы — есть ли Бог? Есть ли бессмертие? Мы вам давно на эти вопросы ответили, а она продолжает мутить воду».
Страницы: 1 2
Чтобы сомнительно обеспечить нашу сомнительную жизнь в сомнительном будущем, мы губим нашу верную жизнь в верном настоящем. (Л.Н.Толстой)
Глубокая река не возмутится, если в нее бросить камень. Так же и человек. Если он возмущается от оскорблений, то он не река, а лужа. ( Лев Толстой)
... изменить человечество, но никто не задумывается о том, как изменить себя.
(Лев Николаевич Толстой)