Как-то вечером сын пригласил маму на ужин в ресторан. Мама была уже старенькой и слабой, поэтому, пока ела, роняла еду на платье. Некоторые посетители ресторана с недовольством смотрели на них, но сын сохранял спокойствие и ухаживал за матерью.
Закончив ужинать, мужчина невозмутимо проводил маму до туалета, стряхнул с нее крошки, причесал маме волосы и поправил ей очки. Весь ресторан молча наблюдал за ними.
Сын заплатил по счету и направился с мамой из ресторана. В этот момент пожилой мужчина окликнул его и спросил: «Вам не кажется, что вы что-то оставили?» «Нет, уважаемый, ничего», — ответил сын. А посетитель возразил: «Да нет же! Вы оставили урок каждому сыну и надежду каждой матери». В ресторане все еще было тихо.
Каждая мать мечтает о таком ребенке. Мы все когда-нибудь постареем, и как хорошо, если рядом будут наши любимые дети, которые терпеливо, без лишних негативных мыслей, искренне позаботятся о нас.

часть 12-ая, сборник "Парижская лазурь"
-------------------------------------------
В доме, где он жил когда-то вместе со своими родителями время как будто остановилось. Та же упорядоченность, ничего лишнего. Мать ведь всегда говорила – никаких ненужных трат! Чисто убрано и все на своих местах. Эта квартира не была похожа на многие жилища стариков, где пространство хаотично и ощущается какая-то обреченность. 
Но изменился запах жилья. Здесь стало пахнуть старостью.
Удивительно, –  размышлял он. – Старики начинают источать едва уловимый запах тлена.  Он как будто сочится из каждой их морщины. Или это только так кажется?
Он вспомнил, как после смерти бабушки в комнате еще долго пахло ее седыми волосами, морщинистыми руками и темно-синим шерстяным платьем. Ему страшно было заходить в эту комнату именно из-за этого. Дух разрушения, который как будто свидетельствовал – нет ничего вечного в этом мире. Мать уговаривала его: зайди, я же все там убрала, пол чисто вымыт, вещей в шкафу нет. Не бойся! 
Сейчас появилось то же самое. И все из-за этого запаха. Он ощущал гамму чувств – сострадание, жалость вперемешку с некоторой долей брезгливости и вину за то, что так долго жил своей жизнью.
Неизменно подтянутая, уверенная в себе, знающая ответы на все вопросы, мать всегда казалось ему несокрушимой и потому бессмертной. Он вдруг впервые подумал, что она может скоро умереть.
Этот тот же пролет, опора, снова пролет. А потом мост, который вдруг повис в воздухе и соединил два дальних берега. Аккуратные шаги из слов. Опора, пролет, опора. Не нужно спешить, потому что рискуешь сорваться в пропасть.
Между некоторыми героями нашего странного  повествования иногда происходят не менее странные вещи.
Чужие по духу и родные по крови люди пытались нащупать точки соприкосновения. Постаревшая мать и повзрослевший сын тихо разговаривали. Ни о чем и обо всем одновременно.
Он ходил по комнате и машинально открывал ящики комодов. Нет, все-таки тут многое изменилось с тех пор, когда он покинул этот дом. Внешняя упорядоченность скрывала хаос в мыслях и растерянность уставшей от жизни души. Ящики хранили груз бессонных ночей с их гнетом тяжелых дум, сожаления о прошлом, протест перед настоящим и страх перед неизбежностью будущего.
Он с удивлением рассматривал содержимое шкафов, ощущая неловкость, как будто увидел что-то запретное.
Какие-то скомканные бумажки и кулечки, обертки от конфет и сломанные заколки для волос. Старые блокноты, ручки, которыми уже давно никто не писал, запутанные нитки, седые клоки на расческе, упаковки от лекарств, остатки печенья и …
Вдруг он увидел свою картинку. Ту самую, которую он нарисовал еще в детстве.
Она лежала на дне ящика.
Яркое буйство красок. Наивность и, как сказал бы профессонал, отсутствие своего сложившегося стиля.
Вы ведь помните, тогда он старался перенести на бумагу краски мира. Сразу и все.
Дерзкие крупные мазки, нанесенные рукой ребенка, который еще только пытается научиться пользоваться красками правильно. У этих мазков есть шанс стать единым целым. Но только в том случае, если зритель догадается отойти на определенное расстояние. Вблизи картина кажется дикой какофонией. Она вызывает ощущение тревоги. И только издали она становится маленьким шедевром.