– Бобик сдох, – сказала Маня.

Вид матери был так удручающе жалок, так беззащитен в присутствии смерти, что этот «Бобик» случился на языке сам. Ей давно отец объяснял секрет «другого имени». Назови близкое чужим именем, и оно, близкое, перестанет быть им, новое имя отторгнет боль. *************** «Вот я ему  скажу, – думает Маня, – пусть мучается. Он же виноват».

Сладкое это чувство – растворение собственной вины в вине чужой. Так же хорошо, как и перемена имени. Втолкни собственное свинство в пространство свинства другого – и тебе уже покойно и почти хорошо. Нет, конечно, не совсем хорошо, но частично – будто расстегнули тугой пояс. Полегчало.

***************

Лукав русский человек, если ему надо себя обелить. Он для этого и очернить себя может.

***************

И очень скоро я обнаружила нечто. Как это бывает? Идешь по улице, и незнакомый, совсем не твой мужчина цепляет тебя взглядом.Молчаливое, даже некасательное дело, но дивный миг пребывания в чужом глазу – как молодильное яблоко. Целый день ощущение уверенности, силы, все ладится, горит в руках, а всего-то – тебя зацепили глазом и чуть-чуть поносили в нем. *********************** Ах, если б можно было умереть не навсегда, а на время! (Марк Твен, "Приключения Тома Сойера")

********************** Красивая женщина, по словам Симоны Вайль, глядя в зеркало, говорит себе: «Это я». Некрасивая с той же убеждённостью скажет о своём отражении: «Это не я».

*****************

«…У меня не получились страусы, и косточки у авокадо оказались слишком большими, — печально признался Бог, очутившись по случаю на Земле».

*****************

"Свободным было место возле окошка. Лидия подставила лицо будто бы свежему воздуху и закрыла глаза. Тридцать пять минут до пироговских улиц – это было ее личное, отстраненное от жизни время. О чем только не передумывалось за эту дорогу! Тут она придумывала неакадемичные, разрушающие каноны лекции по литературе второй половины девятнадцатого века, здесь она размещала вещи в огромной солнечной двухэтажной квартире, которой у нее не было. В дороге она разводилась с мужем ради необыкновенной любви, знал бы бедный Лева об этом. Здесь же она начинала жить по-новому – раскованно, легко, уверенно, современно… Тридцать пять минут – огромное время для фантазирующей женщины, кандидата наук, прекрасное время полного отчуждения и преображения, после которого – оказывается! – совершенно просто было шагнуть с подножки троллейбуса в жизнь обыкновенную и даже убедиться, что она – эта жизнь – в общем-то, вполне ничего по меркам людей порядочных, интеллигентных и не очень требовательных. А тридцать пять минут фантазий – так это своего рода легкое забвение от современного быта." (я, конечно, не кандидат, но с фантазией ого-го... куда там 2-комнатным квартирам... дворцы обустраиваю!)

******************

Нельзя сказать, что у Маши не было мужчины. Номинально он был. Просто это было не то. Ну, не то. Не любовь одним словом. Никто не может объяснить, зачем это надо женщине, и что она подразумевает под словом «любовь»? Беспокойные ночи? Тревожное ожидание звонка? Ужины при свечах? Или, быть может, постель? После всех волнений и ожиданий получить разрядку, словно бы поставить точку. Нет, не точку, а скорее, запятую. И через полуопущенные веки тайно следить за лицом лежащего рядом мужчины. Он-то что? Он-то как? Позвонит, не позвонит? Останется или…

В общем, всего этого у Маши не было. Любви, как таковой, не было. Но было предчувствие любви. Такое тоже есть. Из-за этого женщина часто ошибается и цепляется изо всех сил не за того мужчину. А он вовсе не любовь, он – случайность. Просто надо было еще немного подождать…

*******************

Может просто Бог соскучился по мне, ведь когда я "счастлива" я с ним практически не разговариваю.