И все бы продолжалось не изменяясь, если б в один из летних дней не появилась на моей проселочной дороге девушка, стройная как лань, красивая как звездная ночь с глазами подобными бесконечному в своей голубизне небу. И я вспомнил былое, заманил девчушку в свое жилище и уже никуда от туда не выпускал. Дни доброго семейного счастья сменялись неделями склок и ненависти, огонь любви тушил лед своенравия и эгоцентричности, эмоции то бушевали океанской бурей, но в конце концов укладывались с тихой радостью на лежанке. Но вот в один из ненастных вечеров я в сердцах схватил юную красавицу за руку и поволок в дальнюю рощицу, там под липой в последний раз занялся с нею любовью и кончив тешить плоть принялся тешить свою гордыню - привязал молодицу к дереву желейными ремешками, назидательно высек ее травяным веником, обматерил как следует поминая ей загубленный покой, да и пошел себе прочь куда глаза глядят, пока недолгие путы удерживающие полюбовницу не растаяли под накрапывающим дождем. Не нужна мне была больше ее липовая любовь, которая кроме душевных страданий да телесных утех ничего боле мне не дала. Брел я сначала по поросшей дороге, после свернул и углубился в луг высокой сочной травы, да так и заночевал на лугу укрывшись от моросящего дождичка в одиноко стоящем снопе. На утро меня разбудило горластое пение косящих траву мужиков.

Последним оргазмическим спазмом стихия ветра ворвалась в мое сердце, остужая бушующие огонь, воду и землю. Сознание проваливалось в темную бездну борьбы элементалей. Дезориентированному разуму требовался какой-нибудь якорь для сохранения своей целостности, из-за чего в вихре пространства возникла желто-красная кабинка с надписью "Телефонная мама". Я в полете ухватился за ручку дверцы, напрягся и направленным импульсом поместил свою материальную оболочку в телефонную будку. Вокруг бушевал ураган моего сердца, а в этом убежище ощущалось спокойствие материнской утробы. Я снял трубку с телефонного аппарата, набрал сакральное 3-7-1 и прильнул к белому шуму черного динамика.

Глубокая ночь, я был в лесу. Дунул свежий ветер, послышались раскаты грома и через несколько минут небесные хляби разверзлись и на меня хлынули тугие дождевые потоки. Согнувшись под ливнем я зашагал вперед. Но куда? Если не знаешь направления стоит ли идти вообще или благоразумнее оставаться на месте? Но бездействие казалось угнетающе нестерпимым и я продолжал идти вперед не разбирая пути. Через час изматывающего путешествия (почти плаванья) я спросил себя: - Что же мне делать? - Останови дождь в ночи! - отозвался внутренний голос. И тогда я распростер руки, запрокинул голову лицом к небу и взвопил горячим криком. Испаряющиеся капли зашипели вокруг меня и дождь растворился. И только обложенное небо еще некоторое время недовольно бурчало удаляющимися грозовыми руладами.

Войдя в противофазу движению общественности я побежал по стерне, надеясь достигнуть мест обитаемых и там быстро ассимилироваться. Кончилась стерна, оборвался луг, впереди простиралась бесконечная степь, лишь изредка разбиваемая лесополосами, а людские конгломерации все не попадались мне на пути. Огромный простор и нет пределов для ищущего признаки урбанизации взгляда, лишь травы, то практически вытоптанные, то колыхающиеся по пояс сопровождают мой гуманитарный поиск. А время шло, ноги бежали, уже стали попадаться небольшие кустарники, дальше - рощицы низкорослых деревьев, а ближе к вечеру начался полноценный лиственный лес из берез да дубов. Выбившись из сил я практически замертво упал на границе леса и злакового поля, потерявши ориентацию во времени и пространстве сознание покинуло меня и я забылся в беспамятстве. Первое, что было осознано моим слухом после продолжительного сна - дребезжащее треньканье балалайки да нестройный перебор баяна. С севера потянуло холодом.

Короткая но яростная схватка. Порвана яремная вена - кровь хлещет во все стороны и дикий рёв переходит в отвратительное бульканье. Едва успеваю уворачиваться от разрезающих воздух когтей. Перегруппировка, бросок, укус в подбрюшье - на лицо выпадают липкие кишки, но сейчас не до эстетизма, самому бы остаться в живых, и зажатое стальной хваткой упругое тело уже начинает мякнуть. Еще две-три конвульсии и вот разодранная туша опадает на пол придавливая меня своим недюжим весом. Я понемногу успокаиваюсь, медленно выкарабкиваюсь из-под навалившегося тела и недолго отдышавшись приступаю к плотоядной трапезе - пожалуй начну с филешек...

Я вышел из святилища в новый замечательный мир. Моя любовь, моя жизнь были посвящены этому миру. Радостный я шагал по улице и насвистывал задорную мелодию. Вдруг под ноги мне бросился ободранный зловонный нищий и чавкая проваленным ртом затараторил: - А счастья-то все нет, счастья-то нет, нет счастья мне несчастному без счастья я так и остался... Я приложил руку к его лбу и луч просветления разрезая лобные доли превратил этого оборвыша в самое блаженное существо на свете, сладчайшая улыбка расплылась по его замаранному лицу, глаза закатились в медовой истоме. Исполнившись радости от совершения такого сверхгуманного поступка, еще в более благостном расположении духа я зашагал дальше в сторону детского места.

Итак, вызов брошен! В глуши чащи леса от меня скрывается магическое существо хранящее еще неведомые мне секреты. И, как охотник ночи, я пускаюсь в преследование за убегающей тайной. Я молниеносно быстр, безошибочно угадываю след по едва ощутимым силовым отпечаткам. И вот, впереди среди деревьев мелькает рыжий след ауры, подобный лисьему хвосту. Осталось выбрать удачный момент для финального броска. Заход с правого фланга, ускорение, отрыв от земли, прыжок в три оборота и мои пальцы погружаются в мягкую плоть верткого создания. Супостат повержен, уложен на лопатки. Рыжие кудри, стройный стан, обворожительные формы. Плутовка, хотела избежать свидания со мной и что ты скажешь теперь?

Я больше никогда не вернусь сюда, в эту страну детства и фантомных воспоминаний. Буря в моем сердце начала стихать и ко мне вернулось самообладание. Хватит играть в игры со своим сознанием и жить иллюзиями. Теперь мне нужно было хорошенько сосредоточиться, провести ревизию всех личностных составляющих и принять ответственное решение. Внешний мир отошел на задний план, а потом и вовсе сгинул уступив место внутреннему самосозерцанию и самоанализу. Я стал никем и находился нигде, но это в состоянии безвременья было тем в чем я нуждался больше всего. И вспыхнул свет. И я все понял.

Голубое марево поднимается над поляной. Я, исполненный могущества посреди поверженных тел, простираю руки к небу. Меж моих ладоней с треском проскакивают статические разряды, волосы наэлектризованы. Низкий гул доносится отовсюду, нарастает и взрывается оглушительно-помпезной музыкой. Волшебная симфония силы, радости и счастья громыхает на всю округу. Я ликую и в отраде всесилия ощущаю далекое присутствие иной мощи, удаляющейся магической субстанции норовящей скрыть от меня  тайные знания.

Включился автопилот и река жизни принесла меня в Пасадену (штат Калифорния). Я стоял на площади перед городской ратушей, в моей правой руке была зажата алая роза, на плече сидел попугай. Улыбнувшись приветливому солнцу я зашагал по мостовой постукивая деревянной культяшкой. Ноги несли меня вдоль утопающей в зелени улицы, а разум недоумевал по поводу происходящего - откуда это все и к чему? Зайдя в городской парк я остановился у небольшого органчика с кривой ручкой, смахнул розой словно щеткой с него пыль и встав за инструмент завел квакающую калейдоскопическую музыку. Вокруг меня стала собираться толпа горожан. - Деньги давай, плати, не зевай! - кричал пернатый на моем плече и в валявшуюся подле органчика треуголку посыпалась звонкая мелочь. Неожиданно для себя я запел скрипучим голосом: - Встречай меня, Пасадена, пиастрами, дукатами и таллерами, провожай меня, Пасадена, слезами, вздохами печальными, я вернусь сюда когда всё пропью, я вернусь сюда, если доживу... Начиная уже паниковать от такого безумия я сконцентрировал всю свою волю в районе солнечного сплетения и мощным взрывом рассеял неизвестно как на меня навалившееся балаганное наваждение... и снова оказался один в темноте.