Меня разбудило яркое летнее солнце, доставшее до моего лица через щель в занавесках. Надо мной жужжа летали мухи, пахло навозом и парным молоком. Какой странный сон мне снился - про далекую планету, богатую жизнь, темное подземелье, сумрачный лес и еще про многое и даже про что-то очень-очень важное. Я потряс головой, стряхивая с себя последние обрывки грез. - Джонни, Джонни, ты проснулся! - звучал со двора зычный голос моей супруги - Иди сюда, помоги мне курятник почистить, а то помета уже накопилось, так что курам места мало! Накинув сюртук, поттягиваясь я вышел во двор. Деревянная тележка у входа в дом, куча торфа у каменной дорожки, ведущей к сараю с коровником и курятником - все такое уютное, знакомое, милое сердцу. - Джонни, ну где же ты! - раздалось уже совсем нетерпеливо и я спешу к своей благоверной. Заглядываю в курятник. - Милая, я уже здесь! - подхожу сзади к женской фигуре, она оборачивается... О, Боже! Это негритянка! Как же так! Имльсивно смотрю на свои руки - ладони потресканы и черны! Ё-моё, я тоже - негр! Этого не может быть, какой негр, когда я всю жизнь был белым, да и моя жена... Позвольте, а откуда жена? Я ж вроде пока еще молод и холост! А этот сарай, запах - фу-у-у помета. Что-то определенно не так! Я видимо еще не проснулся и все еще вижу сон... точно сон! Ух-ф-ф... ну раз сон, значит можно и побалывать себя шоколадкой. Я улыбнулся во весь рот и схватил обоими руками негроидную бабу за ягодицы.

Меня ухватили за руки два дебелых увальня в черных косоворотках и лаковых сафьяновых красных сапожках. Поволокли в деревянный терем стоящий неподалёку, ввели в комнату с развешенным по стенам непривлекательным инструментарием явно пытошного характера. Там меня приветил злобного вида детина сжимавший в руках гигантские ржавые щипцы. Мда... Было такое ощущение, что в моей жизни началась черная полоса, да и на душе было что-то уж очень гадко как на отходняке после кокоса. Тем временем дебелые увальни споро приподняв меня прикрепили мои руки к оковам свисавшим на цепях с потолка помещения и злобный детина принялся за свою грязную работу. Трещали кости, рвалась кожа, но мне не было больно, просто мерзко делалось от всего этого мясного натурализма непредвиденной экзекуции. По моим щекам лились слезы. - Р-раз, два-а-а, три-и! - считали увальни выделявшиеся из моих глаз соленые капли не боли, но обиды. И когда семь слезинок упали на грязный пол, злобный экзекутор отставил щипцы, утер пот со лба и громко крикнул: - Семеныч, заходи!

После долгого холодного пути по ущелью я остановился у глыбы льда. Под толстым слоем замерзшей воды чувствовалось остановленное биение жизни. Скованная студеными оковами сущность уже целую вечность томилась в геологической ловушке. И я знал, что в силах одним ударом руки расколоть прозрачную тысячелетнюю скалу и освободить захваченную мерзлотой стихию. И эта стихия будет подвластна мне! Я подошел вплотную к зеркальной ледяной поверхности, дыхнул живительным теплом на грань кристалла, оттер рукой выступившую на плоскости влагу и сквозь образовавшееся окно вглубь льда увидел умиротворенное обездвиженное женское лицо. - Ну, привет! - обратился я к холодному образу.

У идеального потребителя оказалось женское лицо. Всё что она хочет - свежайший воздух, сладчайшее питье, изысканнейшая еда, достойнейшие мужчины и прекраснейшие драгоценности - она всегда получает в достаточном изобилии, чтобы наслаждаться сполна, но без пресыщения и переедания. И последнее, в чем она действительно нуждалась, была необходимость иметь душевную привязанность со взаимностью, но, вместе с тем, полностью оставаться хозяйкой положения, получая от объекта симпатии рафинированное обожание и любвеобильное всепрощение. И это ее желание, как следовало ожидать, тоже всенепременно сбылось. В нежное розовое воскресное утро в ее оббитую лебяжьим пухом дверь деликатно постучались, открыв она увидела совершенно юного с залитым румянцем щеками очаровательного посыльного. Младой отрок, немного смущаясь, торжественно вручил ей довольно большую коробку персикового картона, в которой нечто тревожно и нетерпеливо стучалось.

Я вышел на людную улицу, растерянный, словно паренек из провинциального городка впервые попавший в мегаполис и таращащийся на яркие неоновые вывески, но опасающийся нахальных столичных жителей - такую модель поведения я и взял на вооружение, мне необходимо было затеряться среди людей, залечь на дно на неопределенное время, пока не пробьет час моего выхода на большую арену жизни, словно из небытья городского закулисья. Нужно снять самую дешевую квартирку, подыскать необременительную низкооплачиваемую работенку, да сойтись с какой-нибудь не обезображенной ненужными рефлексиями кралей, желательно приятной наружности, для приятного времяпрепровождения и обустройства вялотекущего быта. С нахождением места жительства и трудоустройством у меня довольно быстро все уладилось самым подходящим образом, оставалось только урегулировать женский вопрос. Не откладывая решение проблемы в долгий ящик, я более-менее прилично, но скромно оделся, надухнялся дешевым одеколоном и решительно отправился на вечернюю охоту в близлежащий парк культуры и отдыха.

Пелена спала и моему взору предстала лесная дискотека на срубе-танцполе гигантского пня. Публика стояла полукругом и весело пританцовывала, посреди площадки выделывал коленца гуттаперчевый полуночный танцор. Старомодный наряд его - туфли на платформе, клешеные штаны, рубаха с развивающимися рукавами и воротом да малоразмерный пиджачок - попеременно сиял всеми цветами радуги в такт песни на манер цветомузыки. Красный-синий-зеленый. Я невольно заразился зажигательным ритмом и пританцовывая поднялся по круговой лестнице на помост. Я знал - следующее танцевальное соло будет за мной!

Я сидел в углу оббитой мягким голубой комнаты. Откуда-то сверху звучала плавная лирическая музыка, потом в мелодичную канву вплелся чистый женский голос издающий протяженные гласные звуки: а-а-а-а-а, у-у-у-у-у, о-о-о-о-о. Неожиданно речитативом вступил другой женский голос - более низкий, с эротичной хрипотцой: - Ну здравствуй, мой друг, я - Сюзанна, твой ангел-хранитель, твое небесное альтер-эго, твой талисман удачи, когда ты в беде и я тебя всегда выручала, ты такой безрасудный, будто не замечаешь, что каждый поступок имеет следствие и последствия могут быть не такими уж приятными как ты ожидаешь... Я спросил в никуда: - Так где же я нахожусь? Нежный женский голос ответствовал: - Ах, неужели ты не догадываешься где ты, ведь стены этого помещения покрыты нетравматичным материалом, длинные рукава твоей рубахи завязаны узлом за спиной, а крепкие санитары каждый день вводят в тебя психотропное вещество вызывающее удивительнейшие видения и после этого ты еще спрашиваешь где ты... Голос смолк, музыка стихла, воцарилась тишина. Вот все и объяснилось - так просто, так безнадежно банально и элементарно пошло.

- Джо, это не ты?.. - удивлено спросила меня чернокожая дама стыдливо натягивая одеяло на обнаженную грудь. - Да, это далеко не Джо!.. - отозвался я и уверенным жестом стянул атласную материю с совершенного тела. - Ах, знал бы ты каким страстным любовником был Джо, но почему-то в полночь вместо него рядом с собой я вдруг обнаружила тебя! - Я тоже далеко не худший любовник, а как ты относишься к смене партнера? - Хорошая смена всегда уместна... - уже заигрывающе отозвалась пантера и повернувшись ко мне попкой в готовности задрала свой изящный хвост. Я азартно рыкнул, а сам подумал: эх, киска, никогда не меняй любовников посреди ночи, неожиданности не всегда бывают приятными!.. И мои плотоядные клыки глубоко впились в ее нежный загривок.

И раз и два и три. Я доволен, но утомлен - мне бы сейчас расслабится, отдышаться, прийти в себя и погрузится в эндорфинную дрему. Но дама все не успокаивается, теребит меня, пытается вновь возжечь чувство прекрасного. - Достаточный ли ты мужик, чтоб исполнить на бис свою волшебную мелодию страсти, дарующую блаженную усладу? - вопрошает она. И действительно, достойный ли я муж? Задетый упреком о своей возможной недостаточности я, позабыв о чувстве усталости, напрасываюсь на девицу как захватчик на недюжего врага - мое орудие вновь востро и крепко, чтобы пронизать медовые врата и изливать совершенное семя на благодатную почву. Достаточный ли я мужик? И четыре и пять и шесть.

Волна животной страсти захлестнула меня. Я отдался воли инстинктов и эмоций. Низменный земной человек и небесная богиня любви. Два как одно - единый экстаз в рваном ритме чувственных ощущений. Бушующая плоть трепещущим покрывалом опустилась на летний ночной город, повторяясь любовным стоном в миллионах квартир, тысячах гостиничных номеров и в мириаде прочих уютных гнездышек.