Только вышел на свежий воздух, как получил удар в пах, упал лицом на асфальт, за спину мне заломили руки и потащили по острому гравию. Уверенным натренированным броском закинули в багажник авто и повезли в неизвестном направлении. Я наверно потерял сознание, потому что когда очнулся уже лежал на холодном цементном полу в сыром каменном мешке. Сначала казалось, что в окружающей тишине и темноте никого нет, но потом я ощутил чье-то присутствие совсем рядом, порывистое дыхание возле своего уха и нервный сбивчивые шепот вливающийся в мое сознание судорожно вещавший: - ... и потом, когда она поняла, что ты потерян для нее навсегда, она натравила на тебя своих цепных псов, да-да, это они сунули тебя в эту камеру, где ты и сгниешь заживо, но вот скажи мне, если б тебя все-таки отпустили и вот если будет все и дом - полная чаша и, значит, деньги, любящая жена, долгая сытая жизнь, как захочешь, но для этого прямо сейчас вот здесь можешь ли ты простить её, забыть все что произошло и жить с чистого листа, чтобы никогда так как я, извинить так и не сумевший, уже фактически отошедший в мир иной, вот смотри же - я таю, прямо сейчас и меня уж нет... Судорожный бредовый монолог обовался, но тут громко лязгнул железный засов, тяжелая дверь приоткрылась впуская во внутрь расширяющийся сектор ярко-желтого света.

На пике расслабления я узрел лик Господен и мне явилась Истинная вера. Божественное лицо, впрочем, было весьма традиционным в моем восприятии и в целом совпадало с моим образом и подобием, но вот сакральный смысл всего и вся поражал своей оригинальностью, глубиною и в то же время простотою понимания, которую однако невозможно выразить словами, но я попробую. Итак, по сути дела нет ни материализма, ни идеализма - это все условности, материя и дух - суть одно и тоже, мне даже стало смешно как я мог раньше разделять эти два понятия. Потом, добро - это приятные ощущения, но чтобы они стали приятными обязательно необходимо испытать дискомфорт и чем сильнее и отвратительнее испытанные тобою неприятные ощущения, тем сильнее амплитуда достижения последующего блаженства. Кроме этого, мнимо разделение на личностное и божественное, так как... ну это... значит... Действие опьяняющего дурмана развеивалось, иллюзорные образы распадались и с ними уходило и Абсолютное знание, которое теперь уже казалось набором затасканных штампов, прошло чувство прикосновения к чему-то большому и вечному, вместо него вернулось яркое конкретное ощущение здесь и сейчас - надо было идти, действовать, жить и я покинул этот уютный райский уголок, чтобы погрузиться вновь в пучину телесных ощущений и водоворот чувственных переживаний.

Я зашел в дымную прохладную комнатку, опустился на софу из блестящей рыжей кожи, на стеклянном столике уже попыхивал предусмотрительно раскуренный кальян и стояла чаша с пряным шербетом. Теплые голоса невидимых гурий гипнотически вещали со всех сторон: - Расслабься, путник, час отдохновения настал, вкуси райского наслаждения, подремай часок и отправляйся дальше в трудный путь, ведь затянувшееся блаженство перестает доставлять первоначальную радость уже на тридцатой минуте, а через час улетучивается как дым из потухшей курительной трубки... И я прилег, затянул сладчайший аромат кальянной смеси, глотнул божественной амброзии и погрузился на получасовую вечность в состояние рафинированной эйфории.

Я вышел в толпу париков и ливрей, одни мужики, а дам что-то мало. Вдруг вижу идет впереди Амадей и ищет кого б станцевать для начала. Зайдя за колонну я образ сменил и в милую барышню преобразился - ну что ж ты узнаешь сейчас Амадей как бальными танцами можно упиться. Заметил, крадется, за зад ухватил и в вихре мазурки меня закрутил. Давай, расскачай меня Амадей, чтоб свечи кружились и падали люстры, а после тебе подарю минуэт, ты будешь счастливейшим в эту минуту. Уж музыка стихла, а мы все стоим обнявшись среди опустевшего зала и тихо радает на мне Амадей - ему слишком много, а мне слишком мало.

Приоткрытая дверь - это хорошо, это удобно. Шустро пролез в щель, спустился по ступенькам. Возле парадного крыльца черный лакированый кэб с чопорным шофером - и я принял подобающий вид: фрак, напудренный белый парик, гольфы с бриджами, бальные туфли с огромными квадратными пряжками. Бодро вскочил в экипаж, громко хлопнул дверью: - Эй, водила, мчи на какой-нибудь светский раут и чтоб народу было побольше! Шофёр даже не повел бровью, лишь слегка придавил газ и авто бесшумно заскользило вдоль узкой городской улочки мерно раскачиваясь на рессорах в такт изгибам дорожного полотна.

Из моего живота вылезла циклопическая голова с огромной зубастой пастью во всю лицевую сторону. Хрустальные острые сосульки-зубы, липкий в присосках широкий язык, колыхающееся складками нёбо. Разверзшиеся челюсти наползли на мою макушку и, словно удав, выползающее из меня существо стало заглатывать целиком мое неподвижное тело. Все окружающее погрузилось в темно-бардовый мрак, грудную клетку сдавливали мощные мышечные кольца, выделившийся пищеварительный сок медленно но верно растворял кожу, мясо и кости. Почему так происходит, кто стоит за этим событием и что будет дальше - эти вопросы порожденные недоумевающим разумом были риторическими и заведомо не нуждались в ответах. Не теряя осознанности мое самоощущение переместилось в циклопическую голову зубатого существа, которое сытым и удовлетворенным пластом сползло с кровати и растеклось по кафельному в черно-белую клетку приятно-прохладному полу.

Толчок. И тишина. Легкое шевеление под моей кожей и все снова замерло. Через некоторое время движение повторилось, но уже сильнее и настойчивее. Я вернулся в свое сознание - панцирная кровать, белый халат, огромный вздувшийся живот и чувство любви - не внешнее, а откуда-то изнутри, из самого чрева, где что-то уже двигается во мне, но не мое. Этого ли я ждал, получил ли то чего хотел - даже не знаю, моё мышление еще вялое и заторможенное, зато любовь переполняет сердце растапливая душу в сахарном сиропе и, как растянувшиеся струи варенья, время провисает не переставая, тем не менее, свое вязкое течение. Ну вот, все мои потроха судорожно дернулись, внутреннее стало извиваться и продвигаясь вперед и вниз, пытаясь выбраться наружу. Кожа чрева натянулась как барабан и не выдержав внутреннего давления лопнула рваной продольной трещиной. Из кишок показался вылезающий на белый свет склизкий и окровавленный объект моей любви.

Вязкая оранжевая каша, я увяз, но приобрел океан вероятностных положений. В мановение мысли сменялись эпохи и антуражи - Древний Египет, Эллада, Великий Рим, опадающие стены Иерихона. Трон Соломона, дерево Будды, крест Христа - все сразу в одном месте в одно мгновение. У меня было все и я был всем! Не хватало только любви - внешней, теплой, успокаивающей - без нее это бесконечное калейдоскопическое разнообразие быстро наскучило. И тогда я отправил во внешние пределы сигнал С.О.С. ради любви, для ее ласкового света, для получения кого-то еще, кто б любил меня... И мне не хотелось ждать вечность, поэтому я отключил свое сознание и бытье прекратилось.

И снова я живу - во плоти, пусть в большей мере кремниево-металлической, чем углеводородной, но все же весь в движении и преисполнен сил. Прогулка по городу - разрушенные дома, разбитые дороги, поваленные вышки. Легкий пинок по плотине и водная масса угрюмо шумя покрыла населенную мелкими человеками цветущую долину - ну кто так строит, чтоб дамба была над жильем? Пошел дальше, оставляя округлые следы на черноземах и песках. Показались горы, на вид не особо и высокие - в половину моего роста, с азартам потоптался по каменюкам - по-состряхивал снег с вершин. Дальше - величественный океан, поплавал немного, выбрался на ледяную шапку планеты, надо мной луна. Попрыгал на месте увеличивая амплитуду и в могущественном прыжке запрыгнул на ночное светило оставив под собой расколотые континентальными кусками льдины. На Луне все так же серо и уныло, добавил на ее поверхность с десяток новых кратеров, оттолкнулся одной левой от Моря Спокойствия и лег на долгий космический дрейф в сторону Юпитера.

Полночь, одна минута первого, мгновенно прошла последняя проверка прохождения волевого импульса по всему контуру и огромная махина, с треском раздираемых ветвей и скрежетом композитных пластин о гравий, восстала из парковой зелени, расправила свернутые манипуляторы и гигантский экзоскелетон возвысился над округой бросая на землю бесконечно удлиненную тень в свете перламутрово-голубой луны. Ну, Железный Джон, в путь! - беззвучно прошевелили мои губы и агрегат сделал свой первый шаг, раздавив кованную  парковую беседку опустившейся ступней.