Мои глаза наполнились теплыми слезами умиления, а мое лицо покрывали поцелуи вечного блаженства. Так обретается сатори, снисходит благодать божья и достигается нирвана. Все телесное, материальное растворяется в вечном свете любви, словно кусок рафинада тающий в нагретом вишневом сиропе. Бытье становится ненужным в этом бесконечном океане милосердия. Но эти поцелуи и слезы (мои одни единственные) принадлежат только мне, а как же мириады суетящихся страдающих монад не знающих покоя, но стремящихся к нему? Кто спасет их? Кто укажет им где находится выход из тесной клети бытья. Я не мог покинуть их и оставить на произвол судьбы. Надо восстановить земную благость и подарить всему сущему возможность сорвать главный джек-пот. И я вернулся к своему сердцу.

Я больше никогда не вернусь сюда, в эту страну детства и фантомных воспоминаний. Буря в моем сердце начала стихать и ко мне вернулось самообладание. Хватит играть в игры со своим сознанием и жить иллюзиями. Теперь мне нужно было хорошенько сосредоточиться, провести ревизию всех личностных составляющих и принять ответственное решение. Внешний мир отошел на задний план, а потом и вовсе сгинул уступив место внутреннему самосозерцанию и самоанализу. Я стал никем и находился нигде, но это в состоянии безвременья было тем в чем я нуждался больше всего. И вспыхнул свет. И я все понял.

- Конечная остановка, освободите пожалуйста вагон! - прохрипел динамик и я вышел из вагонной духоты на свежий воздух. Согретая летним солнцем тенистая улица, освежающий ветерок, по обе стороны дороги неказистые двухэтажные строения, чуть далее просматривается витрина магазинчика ХЛЕБ-МОЛОКО. И мне так захотелось отведать свежего с хрустящей корочкой батона и запить стаканом холодного молока. Я поспешил в продуктовую лавку. Утомленная продавщица подала теплый хлеб и аккуратно налила литровым половником из бидона стакан молока. Я наслаждался трапезой, когда эта тетка начала причитать каким-то выцветшим голосом, обращаясь видимо ко мне: - Скажи, что ты больше... скажи, что ты больше никогда... скажи, что ты больше никогда не вернешься сюда!

Из шумового хаоса на одно мгновение вечности выкристаллизовался целостный мир. Городская улица с мерно идущими пешеходами. Я стою возле облупленной телефонной будки. Рядом дети толкутся возле автомат с газводой, поливая друг друга струйками воды из стаканомойника. Слева зазвучал веселый перезвон и, такой же обшарпанной красно-желтой фактуры как и телефонная будка, трамвай появился посреди улицы, остановился возле меня, открыл двери словно приглашая в свое чрево, и, дождавшись когда я все же вошел в него, скрепя рессорами медленно двинулся вперед. Я сел на красное пластиковое сиденье и посмотрел в окно. Мимо проплывали воткнутые в газон огромные фанерные буквы СССР.

Последним оргазмическим спазмом стихия ветра ворвалась в мое сердце, остужая бушующие огонь, воду и землю. Сознание проваливалось в темную бездну борьбы элементалей. Дезориентированному разуму требовался какой-нибудь якорь для сохранения своей целостности, из-за чего в вихре пространства возникла желто-красная кабинка с надписью "Телефонная мама". Я в полете ухватился за ручку дверцы, напрягся и направленным импульсом поместил свою материальную оболочку в телефонную будку. Вокруг бушевал ураган моего сердца, а в этом убежище ощущалось спокойствие материнской утробы. Я снял трубку с телефонного аппарата, набрал сакральное 3-7-1 и прильнул к белому шуму черного динамика.

Волна животной страсти захлестнула меня. Я отдался воли инстинктов и эмоций. Низменный земной человек и небесная богиня любви. Два как одно - единый экстаз в рваном ритме чувственных ощущений. Бушующая плоть трепещущим покрывалом опустилась на летний ночной город, повторяясь любовным стоном в миллионах квартир, тысячах гостиничных номеров и в мириаде прочих уютных гнездышек.

Она встала и подошла вплотную ко мне. Внутри меня что-то зашевелилось. Древнейшие звериные инстинкты проснулись во глубине души и рвались своей гормональной атакой захватить мое сознание. Из недр психеи поднялись животные инстинкты моей темной стороны личности и оформились в виде приматной персоналии. - Привет, господин Обезьяна! - обратился я к персонифицированному своему подсознанию: - И что ты сейчас намерен предпринять?

Влекомый ветром я удалился от земли и погрузился в пучину бури. Разряды молнии, противоборствующие воздушные потоки, плотные образования облаков проносились вокруг меня ураганным калейдоскопом пока я, наконец, не был мягко опущен на твердую поверхность у подножья вырубленного в куске камня величественного трона, окруженного мерным зеленым сиянием. В изумрудном мареве проявилось женское обличье и фигура исполненная форм стандартов времен возрождения спустилась с каменного помоста и приблизилась ко мне. - Хочешь знать как меня зовут? Венера имя мне!

Гималайский разреженный воздух острым холодом разрывал мою грудь. В расщелине стояла сутулая мохнатая фигура йети - такой причудливый вид приняло мое альтер-эго под влиянием ауры небесных гор. Могучее животное взмахнуло своими огромными лапами и из ниоткуда в его гигантской ладони появился темно-красный деревянный цилиндр, который тут же был отдан мне. Это был старинный свиток из тибетского монастыря божественного спокойствия. В свитке был перечень точек приложения силы для восстановления  инь-ян разбалансированности земной энергосистемы. Но чтобы в одиночку справится со столь ответственным заданием мне надо было обрести консолидацию сердечного могущества, причем немедленно. Между тем горный ветер все усиливался, пока не перерос в безудержный шквал, внезапно подхватившим и понесшим меня в неизвестном направлении.

Следующая остановка - Москва. Координаты изначально были заданы весьма точно: Красная площадь, пересечение 88-го ряда брусчатки считая от музея Революции и 35-го от кремлевской стены.  Нужный камень был найден быстро. Лингам в виде рельсового костыля споро установлен в исходную позицию.  Секундное затемнение и животворящий заряд вошел как в масло в самое сердце будущей столицы мира. Теперь все страшное и смертельно опасное позади. С этого дня жизнь будет становиться только лучше и веселее. И сам повеселев от этих мыслей, я и не заметил как вид залитой утренним светом Красной площади сменился угрюмым заснеженным горным пейзажем...