На просторном майдане за околицей деревни собирался простой люд. Со стороны изб полукругом становились мастеровые вместе со своими многочисленным семействами, доживающий свой век старики и старухи, да служивые с постоялого двора. Посреди площадки немногочисленной кучкой сгрудились испуганные молодицы, по сторонам переругиваясь толпились две группы вызревших отроков нетерпеливо ожидающих начала брачных игрищ, к одной из этих групп мимикрировав незаметно присоединился и я. Позади толпившихся зрителей задористо наигрывали на архаичных инструментах местные музыканты, внешний край майдана огораживал вечный лес. Вдруг хаотичный людской шум и гам был прерван тремя пронзительными взрывами из пищалей и над площадью повисла зыбкая тишина. Выскочивший перед публикой скоморох-глошатый зычно прокричал о начале традиционного обряда и призвал музык затянуть мелодию цепенения для убаюкивания ритуальных девиц. Инструменталисты вступили в миноре и из их психотропных орудий полилась русская колыбельная песня под которую девицы посреди майдана сначала поникли головами, а после сморенные сном опустились в сидя-лежачую позицию на покрытую редкой травой землю. Медитационная музыка стихла и после недолгой паузы фольклерный ансамбль взорвал жестким мажором тему инициации. Парни с разных концов праздной площадки ринулись к ее центру навстречу друг другу и вскоре смешались в бурлящий энергией клубок из человечесеких тел. Находясь в этом хаосе изнутри я в тот момент очетливо остро ощущал чувство людского единения и общечеловеческого братства.

Тугие пеленки, ползунки, штанишки, брюки и наконец едва держащаяся набедренная повязка. С рождения прошло лет шестьдесят и всего пара дней как я все вспомнил, точнее вспомнил только себя, вернее то, что кроме меня никогда ничего не было. И озаренный этой идеей я собрал вокруг себя паству алчущих познать смысл жизни и ищущих цель бытия. Каждый день рассказывал им какой я вездесущий и всеобъемлющий, а за это адепты просветления несли мне свою десятину, избранные женщины были удостоены чести подарить мне свою любовь, в то время как привилегированные юноши несли мои мысли в массы пополняя всевозрастающие ряды почитателей моей особы. Пока я дышу - этот мир существует, говорил я им и они охотно верили, рыдали слезами умиления и покорно склоняли головы. Через три года величественный белокаменный дворец был готов, мой золотой трон украшенный бриллиантами исключительной величины сиял отраженным светом искусно спрятанных софитов, на троне восседал я во главе полукилометрового молитвенного зала живым Богом во плоти, сверхчеловеком среди таких же практически идентичных мне особей, страстно желающих поклонятся лишь одной из своих бесчисленных ипостасей. Что ж я рад услужить, пока мне это не наскучило. Да, пока еще не наскучило.

Меня приволокли в гулкую просторную комнату, привязали к стулу стоящему по середине. В мое лицо направили ярко светящую лампу, так что, как и в темноте, так теперь и на свету я ничего не мог разглядеть, глаза попросту не аккомодировались к такому переходу от полного отсутствия к максимальной интенсивности. Тем временем, властный женский голос вопрошал о моем имени. Я сначала не собирался отвечать, но был облит холодной водой, что позволило мне сконцентрироваться на происходящей реальности и даже что-то ответить. Последовали новые вопросы и такие же рефлекторные ответы эмулированные помимо моего сознания. Потом повисла долгая напряженная пауза, после которой, по логике событий, должен был последовать последний решающий вопрос, ответ на который и определит мою дальнейшую судьбу. Однако вместо вопроса, прозвучала страстная полная горячего отчаянья мольба-просьба: - Дай мне, дай мне свою любовь, иначе не будет дальше ни тебя ни меня! Что уж тут скажешь - придется отвечать...

Полночь, одна минута первого, мгновенно прошла последняя проверка прохождения волевого импульса по всему контуру и огромная махина, с треском раздираемых ветвей и скрежетом композитных пластин о гравий, восстала из парковой зелени, расправила свернутые манипуляторы и гигантский экзоскелетон возвысился над округой бросая на землю бесконечно удлиненную тень в свете перламутрово-голубой луны. Ну, Железный Джон, в путь! - беззвучно прошевелили мои губы и агрегат сделал свой первый шаг, раздавив кованную  парковую беседку опустившейся ступней.

Бал был в разгаре, я весь взопрел, но прыти не утратил. Нещадно эксплуатируя партнершу во время танцев и затаскивая ее в кусты в перерывах между номерами, я дошел до той степени внутренней экзальтации, когда новые физические нагрузки приносят лишь радость перенасыщенному адреналином и эндорфинами телу, нагнетая разум вспышками эйфории и неуемной жаждой чего-то большего. Во время шестой фигуры очередной кадрили моя напарница вдруг вырвалась из моих объятий, упала на пол и начала судорожно биться в конвульсиях под испуганные возгласы сбегающейся к ней публики. Я же обратил внимание на скрючившегося в тени дерева у края танцплощадки старичка, его руки хаотично дергали рычажки резной коробочки, которую он истово прижимал к себе. И что интересно, рваный ритм движений его рук каким-то невероятным образом совпадал с пульсацией конвульсий павшей танцовщицы. Моя дама, словно кукла управляемая на расстоянии, была во власти загадочной коробки в жилистых руках старикашки, и шла в разнос вместе с агонистическими движениями умирающего правителя. Я подошел к этому кукольному дирежеру, выбил носком туфли дистанционный пульт из его дрожащих конечностей и в этот момент беснующая дама успокоившись замерла под изумительные вскрики наблюдателей. Я же в сметенных чувствах пошел прочь от этих тонцулек в зловещую пустоту ночи.

Моему взору открылись Пустыни Марса - красные, безжизненные (несколько высохших кактусов - не в счет), изрезанные каналами и следами гусениц марсоходов. Бля, Марс, какого хуя?! И что мне здесь делать? Походив по пыльной поверхности несколько дней и не найдя ничего достопримечательного крому пары разбитых механизмов явно земного происхождения, я невообразимо заскучал. Проскучав достаточное время я извлек из разломанного агрегата твердую сферу и наполнил ее вакуумом. Как известно, Марс имеет хоть и сильно разреженную но все-таки атмосферу, а наполненный вакуумом шар оказался легче марсианского воздуха, таким образом мне удалось соорудить нечто вроде приспособления для полета над поверхностью планеты, использование которого должно было разнообразить мое унылое существование. Прицепив летучий шар к поясу, я отпустил швартовый провод и оттолкнувнись от поверхности медленно стал подниматься ввысь.

Гималайский разреженный воздух острым холодом разрывал мою грудь. В расщелине стояла сутулая мохнатая фигура йети - такой причудливый вид приняло мое альтер-эго под влиянием ауры небесных гор. Могучее животное взмахнуло своими огромными лапами и из ниоткуда в его гигантской ладони появился темно-красный деревянный цилиндр, который тут же был отдан мне. Это был старинный свиток из тибетского монастыря божественного спокойствия. В свитке был перечень точек приложения силы для восстановления  инь-ян разбалансированности земной энергосистемы. Но чтобы в одиночку справится со столь ответственным заданием мне надо было обрести консолидацию сердечного могущества, причем немедленно. Между тем горный ветер все усиливался, пока не перерос в безудержный шквал, внезапно подхватившим и понесшим меня в неизвестном направлении.

И снова дежа-вю, как будто я уже был здесь или где-то рядом. Город Касабланка, душное тропическое кафе, мой столик в самом отдаленном темном углу, я сижу на расшатаном стуле, надвинув на лицо шляпу, вроде бы дремлю, а на самом деле слежу за входными дверями - скоро должна появится она в сопровождении кавалера, который должен стать моим медиумом. Дверцы скрипнули, я обратился всем вниманием на этот звук, но напрасно, в прокуренный зал ввалились два напившихся французика, грязно ругающих и бога и дьявола. Я разочаровано отвел взор, но сознание мое откликнулось возбуждением, снова взглянув на дверь я обомлел - в дверях остановилась следовавшая за пьяницами ожидаемая мною парочка. Нельзя было терять время, я обратил всю свою психическую активность на медиума, тот легко поддался и мой фактор беспрепятственно потек через его сознание. Кавалер судорожно схватил даму за локоть, поспешно потащил ее в сторону уборной, где нетерпеливо заперся с ней. Пользуясь телесностью посредника я спринтерски совокупился с дамой прямо в тесном сортире и излил благодать прямо в трансцендентный канал мироздания так удачно совпавшего в пространстве с влагалищем аристократичной блондинки. Миссия была исполнена образцовым образом и теперь мне можно было немного расслабиться.

Она появилась предо мной откуда-то из пенных волн повседневной жизни, но казалось была частью чего-то целого, общего со мной. Я смотрел в ее вопрошающие бархатные глаза и сам задавался вопросами - кто смотрит на меня из этих глаз, почему я нахожусь по эту сторону женского взгляда, а не сам смотрю из него, насколько равнозначно моему постороннее сознание и как определяется воплощение созерцателя? Глупа человеческая рефлексия, на самом деле в этот момент были только я и ты, поэтому в следующее мгновение ты уже владела мной, а я тобой. Мы стали чем-то единым продолжая тем временем смотреть друг другу в глаза. Но краток был радости миг.

В джунглях показались красные. Лишенные нейтрализованного импульса зла они подобно обезглавленным телам бесцельно кружили по зарослям стремясь обрести смысл жизни. С тобой все хорошо, когда этот смысл у тебя есть - плохой ли хороший - но беда когда он пропадает. Я пошарил рукой по траве, нащупал засохший сучок в виде буквы Ж и, вдохнув в него силу, бросил этой веткой в проползавшего мимо обезумевшего красного командира. Деревяшка ударилась об его голову и отскочила. Через секунду мутность в глазах командующего сменилась бездонной ясностью горных озер, он подобрал ударившую его палочку, облизал ее и тут же вскочил топыря руки и ноги в разные стороны, радостно вскрикнул и упоенно жужжа побежал по лесу. Заслышав благородное жужжание командира, вдохновленные красные вновь обретшие полноту бытия устремились за ним.