Я пролетал над густым всепокрывающим лесом, наслаждался чувством полета, как вдруг далеко внизу сверкнула вспышка и один за другим два мощных заряда разорвали в клочья мои невидимые крылья, опрокидывая меня в крутое пике. Ба-бах! - донёсся до меня звук разрядившейся двустволки, сменившийся свистом рассекаемого моим падением воздуха. Голубое-зеленое-коричневое мелькание, и вот подбитым лебедем пал я у ног матерого охотника. Тот оценивающим взглядом одобрительно посмотрел на сбитый трофей,  подцепил меня крюком и потащил в неизвестность по жухлому валежнику.

И я снова выиграл. Взорвались ослепительный фейерверки, включилась ритмичная музыка, настенный гобелен раздвинулся и на открывшемся подиуме показалась извивающаяся в танце страсти прекрасная юная девица. Мерно покачивая бедрами, колыхая змеями рук, танцующая дама спустилась с подиума и направилась ко мне. Приблизившись, она обволокла меня своими конечностями, сдвинула на меня центр тяжести своего тела и мы обнявшись рухнули в бесконечно глубокие перины, так к месту оказавшимися растленными по полу.

Существо выскочило из заточения и звонко залаяло. Это была собака, точнее маленький белоснежный пушистый пуделёк, подпрыгивающий на пружинистых лапках и отчаянно виляющий хвостиком. Моя новая хозяйка стояла надо мной в алом махровом халате и удивленно-недоуменно смотрела как я отчаянно наматывал вокруг нее спиральные круги. Утомившись бегать я прижался к ее ногам и дама аккуратно взяла меня на руки, поднесла к лицу, я нервно пару раз лизнул кончик ее носа, и она весело сморщилась и радостно засмеялась, подняв меня в своих руках над головой стаала раскачивать в разные стороны расхаживая широкими шагами по комнате. Мне выделили уютный коврик возле ванной комнаты, поставили рядом круглую миску из нержавеющей стали, в которую насыпали темнобурых пищевых катышей, и пластиковое блюдце с питьевой водой. Вот оно мое новое счастье - приятное безмятежное существование может быть и таким.

Дворец сиял. Теплая звездная ночь окутывала многочисленные пары, которые в ожидании начала бала прогуливались по освещаемому желтыми фонарями палисаднику. Скрытый в зарослях кустарника оркестр наигрывал воздушную, пока еще не танцевальную музыку. Я стоял в начале широкой аллеи уходящей к порталу здания и не знал что мне делать. Ко мне подошла совсем юная особа в балеринской пачке и с плаксивыми интонациями в голосе спросила: - Вы хотите танцевать на сегодняшнем балу, если да, то тогда пройдите в правый флигель, где вас переоденут в подобающий случаю фрак?! Я утвердительно кивнул и последовал в указанном мне направлении. В гардеробной уверенные руки портье помогли мне облачится в строгий черный наряд, появившийся из-за партьер распорядитель увел меня на периметр танцплощадки, там, нервно пощелкивая пальцами, изящным движением кисти он извлек из толпы женщину в бардовом вечернем платье и вручил ее в мое распоряжение для приятного провождения званного вечера. Тут грянула мазурка и я автоматически пустился в размашестый парный танец.

Мои глаза наполнились теплыми слезами умиления, а мое лицо покрывали поцелуи вечного блаженства. Так обретается сатори, снисходит благодать божья и достигается нирвана. Все телесное, материальное растворяется в вечном свете любви, словно кусок рафинада тающий в нагретом вишневом сиропе. Бытье становится ненужным в этом бесконечном океане милосердия. Но эти поцелуи и слезы (мои одни единственные) принадлежат только мне, а как же мириады суетящихся страдающих монад не знающих покоя, но стремящихся к нему? Кто спасет их? Кто укажет им где находится выход из тесной клети бытья. Я не мог покинуть их и оставить на произвол судьбы. Надо восстановить земную благость и подарить всему сущему возможность сорвать главный джек-пот. И я вернулся к своему сердцу.

Среди желтых огней на синем фоне перед моим взором запрыгали красные мальчики - предвестники бурных событий и отважных поступков. Они, словно тени от костра на стене первобытной пещеры, изображали битву двух сторон без деления на правых и подлых, добро и зло, наших и врагов. Это была битва ради битвы и только в этом бою огненные мальчики могли существовать, сражение было ихней сущностью и после противостояния они сгинут в ничто, будто бы их никогда и не было, отчего мальчишки дрались особенно ожесточенно, словно не за жизнь, а на смерть. Насмотревшись вдоволь на игру теней, я вышел из душной пещеры в солнечный день и у меня было такое чувство, что сегодня мне предстоит совершить что-то очень важное, эпохальное, конкретное.

Зеленая-зеленая трава - хочешь катайся по ней, хочешь жуй, хочешь кури. С курением, правда, сложнее - спичек нет, но достаточно просто вдыхать запах свежести. Аромат проник в легкие, впитался через альвеолы в кровь, достиг мозга и раскрасил существование всеми цветами радуги. По поляне скакал уже счастливый сумашедший человек с всклокоченными волосами, в порваной рубахе и вьетнамках на босу ногу. Радостно, как же радостно от всего что вокруг! Я подпрыгивал к небу и безудержно смеялся, из глаз брызгали слезы упоения, мышечная ткань ликовала от физических нагрузок, кожа гуттаперчево растягивалась и сжималась в ритме всеувеличевающейся амплитуды прыжков. Достигнув максимального внутреннего резонанса я в апогее очередного прыжка преодолел притяжение и пустился в свободный полет.

Суетный свето-звуковой остров светской жизни скрылся за стволами столетних дубов и стометровых сосен, растаял во всеобъемлющей ночи сна разума. Темнота как воплощенная свобода простиралась передо мной, казалось я своим взором создавал из небытья тропинку по которой следовал неизвестно куда, неизвестно когда и неизвестно для кого, абсолютно автономно пока сознание дремало, отдыхая от вычленения вероятностей. В таком состоянии мне удалось узреть собственное я, представляющее собою рыхлый серый шар, мерно покачивающийся в абсолютном мраке. Ум отдыхал, тела не было, я завис темной сферой в ультимативной черноте, а вход уже почти вызрел, но был еще невидим.

Световые тени, дергающиеся цветные пятна. Я открыл глаза - глубокое голубое небо, яркое солнце, надо мной столпились люди, я лежал на мостовой и был в полном сознании, но не в силах пошевелить ни одним членом. Отвесная стена дома с далеким прямоугольником балкона, открытая дверь подъезда, послышалось приближающее завывание кареты скорой помощи, спешащей на полученный сигнал бедствия - С.О.С. - три коротких удара, три длинных, три коротких бьется в стенакардии сердце. Постепенно возвратилось чувство телесности, сознание же опять соскальзнуло в бездну саморефлексии лавинообразно рушащихся нейронных связей - и вот я уже нашел себя лежащим на цветочной поляне, только лишь чувство смутной тревоги в груди еще напоминало о случившемся несчастье.

Я обратился к почти ребенку с просьбой рассказать мне о своих радостях и печалях: - Говори, говори мне, что тебя волнует, что беспокоит, чего ждешь и чего опасаешься, да какие надежды питаешь. Отозвалось лицедейское дитя голосом загадочным, не по-детски грудным со слогами растянутыми: - А вот волнует меня дяденька, шкаф в моей комнате, по ночам из него звуки-скрипы раздаются тревожные да шелесты подозрительные, но больше беспокоит меня подкроватье пыльное для чудищ пугающих укрытие, для детишек любопытствующих ловушечка фатальная, так и ждешь, что что-нибудь в час ночной произойдет недоброе, для людей отвратительное, колдунам-злодеям приятельное, вот и опасаюсь я, что не равен час из темноты призрак вылезит, чтоб меня в свое царствие теней да страхов утащить, но надежду я питаю, что это всего лишь фантазии мои отроческие с реальностью ничего общего не имеющие от незрелости моей умственной происходящие. Так сказала мне деточка, спрыгнула с моих коленочек, да убежало прочь, скрывшись за портьерой. А я остался сидеть озадаченный, наблюдать сизый дым по пространству стелящийся.