Гулял, как-то один украинский пророк по интернету, гулял, и забрёл, случайно, на российский сайт "Трымава".
Там однин Сашок сказал в своей статье, что «…Глупо делить людей на советских и антисоветских. Глупо и пошло.
Люди делятся на умных и глупых. Добрых и злых. Талантливых и бездарных…»
Но тут же начал морозить глупость, деля людей на городских и сельских жителей.
Алексей Ануфриев из Красноярска воскликнул на статью Сашка, полу-умного:
"Не в бровь, а в глаз!"
А Иван Шкварек из Белгорода заметил на слова Сашка:

"А делить на сельских и городских?…"

Украинский пророк давно русско-украинского Ивана из Белгорода не видел, обадовался новой встрече, полез к нему обиматься со словами:

- Иван, братишка, рад тебя снова видеть, классно ты подметил, однако, что Сашок говорит, что глупо делить людей по каким-то критериям, кроме, как на благоразумных и неблагоразумных, на добрых и злых, что есть Божья мудрость, но тут же морозит глупость деля людей на селян и городских жителей!
Н-да, а деревня сильна духом, духовностью, как по мне, хотя и родился в городе, и живу в городе, но деревню люблю.
Идешь по деревне, и все с тобой здороваются, желают тебе здоровья, даже если тебя и не знают, ты со всеми здороваешься, даже если никого не знаешь,- класс!
А в городе часто и с жильцами своей многоэтажки люди не здороваются — срамота!

Ну, Иван от объятий украинского пророка шустро увернулся, и убежал, в ужасе, чего-то все боятся на том сайте с украинским пророком разговаривать, после того, как Валерка Сифоров из Донецка купил книжку по чёрной магии, и хвастался в чате старой Трымавы, что будет колдовать по его фото, и чуть, после этого "в ящик не сыглал", убегая, после этого, в ужасе с сайта, как только там украинский пророк появлялся.
Один Евгений Вермут из Минска и Сергей Лебедев-Кувалда из Винницы не боятся на том сайте с украинским пророком разговаривать.
Тут, капитан корабля "Трымава", Пармен Посохов из Москвы изрёк:

- Короче, полное торжество селюковщины.
Не понимаю, Порошенко вроде бы в Бендерах вырос, и вроде бы Вальцман…

Глядя на сверкающие пятки убегающего Ивана из Белгорода, пророк махнул рукой, и к капитану корабля обратился:

- Пармен, так и я, вроде бы хохол, по всем моим предкам, и вроде бы, еврей, по-бабушке Еве, а, вообще-то, как любит говаривать мой товарищ по работе русскоязычный армянин Вава Дабагян, родившийся и живущий в азербайджанском Баку (вынужден был «смыться» от-туда, с семьёй, в мой Харьков во время Карабахского конфликта):
«В КАЖДОМ НАРОДЕ ЕСТЬ НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ, А ЕСТЬ П…ТЫ».

Да, съездил он как-то к родственникам в Ереван, приехал с исторической родины сердитый:
«П…ты там,- говорит,- сказали, что я — не армянин, потому что не знаю армянского языка, а только русский.

Ну, тоже самое я могу сказать и про тех, кто скажет, что я — не еврей, по женской линии, потому что идиша не знаю.

Так и я — вроде бы, - городской житель, родился, и 52-й год в Харькове живу, и, вроде бы — селюк-селянин: все мои предки по родителю Адаму жили в глухом селе Сербы, на Житомирщине, Новоград-Волыньский район, а по-матушки — в глухом селе Рыбальское, на Сумщине, в Ахтырском районе.

Когда приезжал на родину предков в Сербы или Рыбальское — то селюком-селянином становился, и так не хотелось снова ехать в город, в селе лучше — пасёшь коров дядьки Володи или тётушки Валентины, крутишь им хвосты, и поёшь песенку:

В центре города большого,
где деревья не растут,
жил поет, волшебник слова,-
вдохновенный рифмоплёт.

Рифмовал он, что попало,
так что выбился из сил,
и в деревню на поправку,
где коровы щиплют травку,
отдыхать отправлен был!

Тридцать три коровы,
Тридцать три коровы,
Тридцать три коровы,-
Новая строка,
Тридцать три коровы,
стих родился новый,
как стакан парного молока!

В пять утра вставал он ровно,-
это было,- не легко,-
он читал стихи коровам,-
те давали молоко.

Словно миг, промчалось лето,-
очень вырос наш поэт,
ведь молочная диета,
благотворна для поэтов,
если им всего 51 год,
ну, на Крещение будет 52,

обязательно вернусь,
К Вам- друзья, подружки (а чего Алиса со мной гутарить не хочет?),
если не сведут с ума,
римляни и греки,
сочинившие тома,
для библиотеки,
если, часом, не помру,
на хмельной пирушке.

Да, Пармен, от прапрадеда моего Матвея, пастуха, который мог здорового бугая взять за рога, крутонуть слегка, и хряпнуть лбом об землю,
приговаривая: «Нечего, скотина, огорожу ломать в загоне, и бегать по деревне, пугая добрых людей!»,
пахло ромашкой и мятой,
а ты, Пармен, пахнешь
бензином и синим огнём,
сто дюжих коней под капот ты запрятал,
а мой прапрадед Матвей везде успевал на одном.

В сто мест ты, Парменчик, за день,
опаздываешь разом, со своими ста
лошадьми под капотом,
а прапрадед мой Матвей
везде успевал на одном.

Так хочется сесть на машину времени,
и матнуть туда, в детство,
где я пасу коров дядьки Володи на лугах,
или в шикарном лиственном лесу — коров
тётушки Вали!

Ух! С детством расстаться,-
всегда очень грустно,-
белый кораблик уплыл,-
не вернёшь.

Воспоминаний светлое чувство,
станет сильнее, чем дольше живешь.

И никуда, никуда, мне не деться от этого,
Ночь за окном,- на дворе,- никого,
в смысле, на Трымаве, никого,
с кем можно было бы о духовности поговорить,
сплошные зомбированные политикой придурки
(извини, Парменчик, что правду сказал,
это я любя, ведь, мог бы и шашкой пророческой рубануть),
в роди тебя, Алексея и Вадима,- триумвирата
модераторского Трымавы.

Как же Вашу тройку зомбированных политикой
моих русских братишек, от этого дерьма
раззомбирровать-то?

Чтобы Вы поняли, что политика — это временное
земное дерьмо, а можно просто выйти босиком утром,
по утренней росе в поле, не думая о политике,
вдохнуть полной грудью деревенський чистый воздух,
а не то дерьмо, чем ты там, Пармен, у себя в Москве, дышишь,
улыбнуться восходящему солнышку, поднять глаза к небу, посмотреть, как птички там летают, и радоваться жизни просто от того, что ты ни одному человеку на земле не желаешь зла, а — только добра, которое возвращается в твоё же сердце радостью духовной!?

Обана, готовый материал во все сайты, где я батюшкой работаю.
Назовём его так:
«Когда же ты, брат Пармен, от политики раззомбируешься-то?»