хочу сюди!
 

Катерина

42 роки, близнюки, познайомиться з хлопцем у віці 43-49 років

Замітки з міткою «my poetry»

Межсезонье

«А если прекратить бежать – 
То по-осеннему бриз веет», –
Заметим мы. На галерее – 
Бутылок винных дружна рать.

Пронзительная лета синь
Утратила свою беспечность
Перетекая плавно в млечность
И мраморность династьи Цинь.

Там,  где проспектов вечный лёт
Находит точку перспективы,
Там планов жирные пунктиры
Сентябрь, как колли рыж, сотрёт,

А если перестать лететь –
То проплывают мимо кроны
Деревьев, с солнцем обрученных,
И «раз, два, три» считает ветвь.

А солнца первые лучи
Уж заливает утр студёность
Бескрайня умиротворенность
Румяны катит калачи,

У переходов раздаёт
Билетики на старт сезона
Спектаклей-листопадов в зону
Вай-фай где точно не берёт.

А коль себя не истязать – 
Воздушным змеем август реет
И убегают вдоль аллеи
Глаголы «жить», «любить», «не знать»,

И воскресают «на ура»
Все духи выжженных метафор,
Вином времен Антея амфор
Прольется осени пора.

Архангел Гавриил

Усталый ангел Гавриил
Отнимет лист и день последний
За ним маячит перст, что средний,
Для тех, кто много возомнил,

Кто жизнь свою провел в трудах,
Латая вечно рваны раны,
Кто не видал на инстаграмах
Гламурных ценностей всех прах,

Чьи души к северу несет
В телячьих (классика!) вагонах
В царя владеньях Гедеона
Их ждут лучина, жмых и гнет,

В задумчивости Гавриил
Польет герань, откроет ставни,
С могилы с надписью «Чарльз Дарвин»
Прополет сорняки и дни

Положит на капустный пресс
Его «Происхожденье видов»
В копманьи с книгой о либидо,
«Майн Кампф», «Лечить как энурез»,

И проведет ладонью по
Амбарной книги жирным строчкам,
И в такт движенью букв столь точных
Он немо зашевелит ртом

Не смея вслух всего сказать,
И не имея воли ль, права,
Тем языком, каким дубравы
Воротят рек теченье вспять,

Тупою болью так саднит
Бездеятельности и деяний,
Клик, беспределов, воздаяний
Слогов недремлющий гранит,

И самый полный каталог
Паденья в пропасть лиц и судеб,
С эпиграфом «Да не убудет!»,
С подробной картотекой «Зло»,

Печальный ангел Гавриил – 
В руке трепещет лист последний
Как будто зимний ветер вредный
В нем чувства силится излить.

Линованная бумага

Si os dan papel pautado, 
Escribid por el otro lado.

Juan Ramn Jimnez

О чем вам не расскажет Интернет
И блоги роялистов, и коммуны
Изображают тщательно и умно
Чего в природе не было и нет.

Не существует для людей добра,
А балом правит целесообразность,
Для стаи ль вожака - большая разность
В чьи уши вденут серьги серебра?

Как справедливости прекрасен миф!
Ее желанье так проникновенно,
И семь десятых жизни на измене
Ради нее провел месье Мисчиф.

Любовь и счастье, дружба и пиры,
Ах, браво вам за трюки, эндорфины!
Как деньги постсоветского Минфина - 
Купоны - иже несть у них цены...

Не возопят о том чрез мегафон,
Не пропоет онлайн-телеведущий,
С теченьем лет становимся ль мы лучше?
Не вина, чай, в подвалах Сен Жюмо.

В вялобродячем цирке шапито
Пиар- и политтех- эквилибристик
Вам не дадут прочесть ворожки листик
С крамольной фразой: "Ну, а вы здесь кто?"

Об этом громко радио молчит
И слепо так каналы все вещают,
Глотает слоги судорожно Тая,
И Цицероном нас зовет гранит,

Но вместо назидательных речей
Я завершу свой спич вполне нелепо
Ничтожно мним мы - нам решать - быль-небыль,
Житье иль нежить, сажа иль елей.

Hi Tech

Скажи, что все это «развод»
И элегантный тонкий троллинг,
По воле неба чистых вод
Плывет лист цвета канифоли,

И рыжий стынущий припой
Внедряет хром и алюминий
(Что анодированный, злой)
В мечты младым гугломобилем,

И дремлют умные часы
На все глупеющем запястьи,
Экран невиданной красы
Зевает полноцветной пастью,

Где рядом – Интернет вещей
Я, как христова та невеста,
Средь груш-гнилушек, кислых щей
Я в новом бравом мире места

Достойного не нахожу
И катастрофы лишь предвижу,
И «же не манж па сис жур»
Привет мой городу Парижу,

Скажи, что все это прикол,
В листов кевларовые брони
Одета осень-ледокол
Утюжит улицы, хоронит

Воспоминания и быль,
Причины, поводы и смыслы,
В разгар святой 3-D игры
Не разобра… собраться с мыслью,

Как не кидай цыганских карт
В хайтек предивной эпопее,
Все боле телефоны «смарт»,
Мы – примитивней и тупее.

Анестезия



И брызнут на апрельски кроны
Со щедрой кисти модерниста
И селенит неограненно,
И изумруд мелкозернисто.

Град нераскрывшихся бутонов
Раскатит жемчугами тайны
О влажном блеске стрел зеленых
Из малахита усыпальниц.

И горным хрусталем засветят
Пожары абрикос и вишен,
Взойдет мираж о дивном лете
Пред тем, кто безнадежно грешен.

И, одурманенны дивами,
И, опьяненны терпким цветом,
Зальют поэты стол словами
Слагая па и пируэты.

И это, знаете, гуманно
Анестезию слать невеждам
И наполнять раз в год желанья
Необоснованной надеждой.

"Душа моя, горчицы, рому, что-нибудь"

Опусти в жаром пышущий вечер
Наклоненны графитовы стержни
Беззаботных и желтых лучей.
Изотопом тревожности мечен
Разум – старый и страждущий Брежнев,
Взвейся голубем над каланчой.

Но, увы, промелькнет и исчезнет
В кипах пухлых историй болезни
Тот прозрачный застенчивый миг,
В кучевых облаков сладкой дреме
Дня на воле финал солнце клонит 
К чтенью на ночь лишь сказочных книг.

Толь волхвов, толь данайцев дарами
Чрез оконны распахнуты рамы
Разливается «Ласковый май»
В шифрограммах следов мягкой пыли
Ты не жди, он поднять не осилит
Чашу лета, где свет – через край.

Брось в фонтан потускневшего неба,
Где встречаются эпос и веды,
Мелочь звонкую первой звезды,
Там, где пьют, раз представился случай,
Дуэлянт терпкий ром благозвучий (1)
Вместе с пастырем быстрой езды (2).

1 Как ядовито замечали современные Пушкину критики, он употреблял сей напиток "подмешивая чай ложечкой в ром, вместо того, что-бы добавлять ром в чай".
2. "И какой же русский не любит быстрой езды?" Н.В.Гоголь

Игра

Эпиграф 1:
Однажды мир прогнется под нас.
А.Макаревич

Эпиграф 2:
Всі ми починали іншими істотами.
Помічник Верховного Жерця

Эпиграф 3:
Ты заигрался!
ХХХ

Стихи – прелестная игра,
Где главное – не заиграться,
Элементарно, милый Ватсон,
Всему свой срок, своя пора,

И, над бумагой помечтав
Минут так, думается, двадцать,
Всю жизнь ползти и прогибаться,
Как Макаревич был не прав!

Когда фривольно обещал
Нам справедливость в третьем акте,
Есть крестики в пиратских картах,
Но нет сокровищ среди скал,

Как много можно написать
О том, чего не существует!
Но жизнь – французским поцелуем
К нам в рот – айда вновь пролезать!

Стих – аддиктивная игра,
Взяв роль всесильного Емели,
Кем мы живем на самом деле
Да не забудем мы с утра.

Красоты?


Фото автора

КраснЫ, как ложь-соцреализм
Обожжены листочки клена
Железом где прошел каленым 
Сентябрь – мздоимец, карьерист

Румяных дынь бильярд-шары
Так по-голландски натюрмортны
На истощенных сел полотнах
Где сверхдырой чернят гряды

Как правильно сказал В.А.
Где грусть тиха, очарованье
В осенней мешковины тканях?
Как иллюзорны все слова

На разный вторятся манер
Каким по счету поколеньем
Нет грациозной томной лени
Дряхленья есть большущий

Друг Гесиод, труды и дни
Изрядно открывают очи
Скукожившись, день стал короче,
Святого Эльма жгут огни

Грот-мачты вязов и рябин
Огонь трепещет на нок-реях
С изяществом гламурных геев
Бросают карты – «Бэби стрит!»

Осины, липы и ольхи
И делают игру ненужной
Замеченной давно «наружкой»
Считает солнце их грехи

Спаси и от тоски избавь
Где вы красоты увидали?
Сентябрь – усохший старый бальник
В районном клубе видит в явь

Все переменные шаги
Обратны повороты вальса
Но будней ритм – скорее сальса
И темень – не видать ни зги

Осенних улиц жесть-кубизм
Плоды молитв с картин Сезанна
Мне не найти красот желанных
В углях костров спонтанных тризн

30.09.2014

Надто тихо, надто крихко

В саду 
          зів'януть ніжні ліри
Лоскоче вітер
Опалим пір'ям
Печальних руж

Не ймуть 
           теплу полудня віри
Сумління-злидар,
Думок гармидер,
Сум «Мулен Руж»

Шемшать 
            латиною сухо трави
Непам'ять бавить
Легкі дубрави
Зашерхлих вуст

Печать 
            алей кармінних славить
Співець кульгавий
Що має право
Відкрити шлюз

Не йди,
Дотик останній сонця
В день, де лінгвісти-мовці
Пустять листи з долонь
Журби
Хай замутніють скельця
Тисяч кореспонденцій
ЛИшив що Соломон

Не йди
Поклик останній літа
В час, де уже пролиті
В вогнище рештки вина
Розрив
Перлів рясних в намисті
Надто повітря чисте
Мовити щоб слова  

Летающие киты Исмаэля



Плывут чрез высь, как на парад,
Торжественно и величаво,
Как тень отца (не Гамлет – Чавес)
Пронзая время без преград,

Скользят сквозь солнечный простор
(О, грация в телодвиженьях!)
Без спешки и без напряженья
Как в фильмах Жака Ив Кусто

И мудро не опустят взгляд
На шалости евра виденья,
На митингов морды томленья,
Игр камасутр-упанишад

И прочих счастий бытия,
Что дрючат ровный ход сознанья,
По утру – кофеев лобзанье,
По пьяни – чашек бития,

По жизни – жжет автопилот,
И в синеве, в высокой неге,
Как дворянин и хлыщ Онегин,
Язык теряет полиглот,

Теряет планку милый друг,
Роняет гейша толсту спицу,
И, с намерением забыться.
Ныряет в лимбо Малый Мук,

Но им ведь нечего терять,
Им не смешны, не грустны драмы.
Им не нужны и не желанны
Ни поп, ни адвокат, ни [censored]

Они столь выше суеты,
Земле подарят лишь бег тени,
Недосягаемым виденьем
Летят ИсмАэля киты.