А может кто то ее простил

Одиноко брела старушка через двор, по дороге домой. А немного поодаль девчушка испугалась собаки хромой. Громко всхлипнула, задрожала; куклу Машу прижав к груди, К своей матери подбежала с криком: «Мамочка, защити!» Мама дочери улыбнулась, приголубила, наклонясь. А старушка, вдруг пошатнулась и осела, за сердце держась. Не внезапность в том крике звонком Довершила в груди надлом – Фраза, сказанная ребёнком, ей напомнила о былом: Годы молодости беспечной… Он уверенность ей внушал;Говорил о любви сердечной, но узнав про «живот» – сбежал. «Коль ему не нужна забота, то и мне» – рассуждала мать. А внутри незаметный Кто-то о себе ей давал понять: «Это я, это твой ребёнок. Ты не видишь, но можешь узнать. Потерпи, наберусь силёнок, чтобы вскоре тебя обнять. В эту трудную жизни минуту ни отца, ни себя не кори. Я тебе улыбаться буду на кроватке в лучах зари. От тебя попрошу лишь ласки – пусть хоть изредка, перед сном Почитай мне из книжки сказки: «Теремок» или «Кошкин дом».Не заметишь, как возрастая, я помощником стану тебе. Я любить тебя, дорогая, буду в радости и в беде…» Только голос тот не желала слушать девушка: «Точка. Нет!» И решительно постучала в час назначенный в кабинет. Ей хотелось «освободиться»… Дан наркоз и подходит врач. Но внезапно, сквозь сон девица услыхала младенца плач. Что казалось совсем не важным, то стонало, кричало в груди: «Нет, не надо!.. Прошу!.. Мне страшно!.. Мама, мамочка, защити!..» В тот ненастный осенний вечер дома девушке не спалось: Больше детской не слышно речи – что-то в сердце оборвалось. После – жизнь, словно третьего сорта. В одиночестве стала стареть. А не будь рокового аборта, уж могла бы внучат иметь… Но сегодня, в одно мгновенье, вновь обрушилось словно гром То далёкое преступленье, что скрывала в себе тайком. Сердобольный народ собрался: Валидол положили в рот; Парень вызвать врачей пытался, набирая несложный код. Люди, медиков ожидая, созерцали, не в силах уйти, Как несчастная, умирая, повторяла: «Прости, прости…» Вдруг разгладились складки кожи и покой на лице застыл. И сказал из толпы прохожий: «Видно Кто-то её простил».