Шёл снег. Зимой это обычное дело. Погода была безветренной, и большие пушистые снежинки неспешно кружили в причудливом танце, медленно приближаясь к земле.

Две снежинки, летевшие рядом, решили затеять разговор. Боясь потерять друг друга, они взялись за руки, и одна из них весело говорит:

— Как хорошо лететь, наслаждаться полётом!

— Мы не летим, мы просто падаем, — грустно отвечала вторая.

— Скоро мы встретимся с землёй и превратимся в белое пушистое покрывало!

— Нет, мы летим навстречу гибели, а на земле нас просто растопчут.

— Мы станем ручьями и устремимся к морю. Мы будем жить вечно! — сказала первая.

— Нет, мы растаем и исчезнем навсегда, — возражала ей вторая.

Наконец им надоело спорить. Они разжали руки, и каждая полетела навстречу судьбе, которую выбрала сама.

*

Источник: https://pritchi.ru/

Решили деньги – богом себя объявить.

А что?

Все их почитают, все им кланяются, и никто не может без них обойтись.

Сообщили они об этом людям. И дали им много денег.

Те обрадовались.

А один благочестивый человек спросил:

- При жизни, понятно, вы действительно можете многое дать. А потом?

- И потом тоже – с жаром принялись объяснять деньги. – Пышные похороны, красивые венки, роскошные памятники…

- И всё?

- А что же еще? – удивились деньги.

И тогда все поняли, что никакие они не боги!

*

Были в одной комнате два гвоздя.

На одном висела икона. А другой держал большое старое зеркало.

Гвоздь, на котором висела икона, был очень важным и всегда превозносился над своим собратом. Он постоянно упрекал его, что тот далек от веры, не молится, не постится и вообще непонятно зачем живет.

А гвоздь, на котором висело зеркало, только виновато вздыхал и молча держал свою нелегкую ношу. Он давно был готов провалиться сквозь пол от этих упреков. Но тогда бы разбилось зеркало. А в него ведь смотрелись люди, приводя себя в порядок, прежде чем выйти из дома на работу или в тот же храм.

Ради этого гвоздь и висел, терпя все нападки. И даже не понимал, насколько он выше своего собрата, несмотря на то, что тот висел почти под потолком и держал на себе икону!

*

Крестился перед самой смертью далекий от веры человек.

Коснулась благодать Божия его сердца. И понял он вдруг, что прожил свою жизнь – зря!

Благочестивые люди вокруг радовались, что он уходит к Богу совершенно очищенным от бесчисленного множества грехов.

А он плакал горькими слезами.

И говорил:

- Нет у меня ни сил, ни здоровья, ни даже времени, чтобы сделать что-то доброе, ради Христа. Что я скажу Господу, когда предстану пред Ним: «На Тебе, Боже, что нам не гоже?»

Посмотрел на него крестивший его священник и сказал:

- Все это, конечно, так и очень печально. Но и у тебя есть то, что ты можешь принести Господу.

- Что? – с готовностью, из последних сил приподнялся на постели умирающий и услышал:

- Любовь! Ибо Он сказал, что кому много прощено будет, тот и возлюбит много.

Услышал это умирающий человек и еще сильнее заплакал.

Только слезы его на этот раз были – сладкими!

*

Жил человек воровством и грабежом.

И чем больше занимался этим, тем хуже становилось у него на душе.

Хотел даже руки на себя наложить, да не успел – в тюрьму посадили.

А в тюрьме – в карцер, где был лишь ледяной пол да заиндевелые стены.

Стал человек замерзать.

И тут вспомнил о Боге.

Начал он молиться Ему. И потеплело – сначала в карцере, а потом и у него на душе.

Так потеплело, что выйдя потом на свободу, он то и дело повторял:

«С Богом и в тюрьме – Рай, а без Бога и на воле – каторга!»

-

Пришла к жестокости маленькая девочка и говорит:

- Помоги мне! Злые люди захватили папу в дороге и превратили в раба.

- Девочка, ты, наверное, не понимаешь, к кому обращаешься! Я – жестокость, и никому еще никогда не помогала!

Но девочка плакала, объясняла, что ни милосердие, ни любовь не смогли растопить сердца злых людей, и так умоляла спасти отца, что не выдержало сердце даже у жестокости.

- Ладно, – сказала она. – Я помогу. Только прости уж, как умею, по-своему!

И наслала на грабителей еще более жестоких людей, которые, изранив, связали их и сделали самих рабами.

Увидел отец девочки, что его больше никто не охраняет, и освободился.

А узнав от дочки,  как все было, сказал:

- Уж если жестокость иногда творит добро, то что же тогда остается нам?

Развязав, он вылечил едва не сделавших его рабом людей.

И отпустил на свободу.

*

Стояли рядом два дома.

Один на пригорке, другой пониже.

Нацелилась однажды молния, как это и положено по законам природы, на высокий дом, но в самый последний момент изменила направление и ударила в низкий.

Она и сама не могла понять – почему?

Зато люди сразу все поняли.

Ведь дом на пригорке в отличие от своего соседа – освящен был!

На этом бы и закончить притчу.

Но дело в том, что все это было на самом деле.

А значит, дает лишний повод задуматься.

Причем, не только над тем, освящены ли наши жилища, но и крещены ли мы сами?..

*

Взяла клевета палку и ударила ею смирение.

Ничем не ответило ей смирение.

Взяла тогда клевета дубину.

Опять ничего.

Взяла клевета камень и бросила в смирение.

И вновь никакого ответа.

Потянулась тогда клевета к ножу…

Но не успела она и схватить его, как невесть откуда обрушились на нее и палка, и дубина, и камень…

«Как хорошо, что я нож не успела взять!» - только и успела подумать, убегая, она.

А может, и плохо, что не успела?

Глядишь, и не было бы тогда на земле клеветы…

*

Увидел один насмешливый человек, как священник по мобильному телефону разговаривает, и спросил:

- Батюшка, а разве говорить по мобильному телефону не грех?

Священник посмотрел на него и – вопросом на вопрос – ответил:

- А нож, по-твоему, грех или нет?

- Что? – от неожиданности заморгал тот.

- Я говорю, что ножом можно и хлеба нарезать, и человека убить. Дело ведь не в самой вещи, а в нашем отношении к ней! – сказал священник и прекратил разговор, потому что ему позвонили – попросили срочно исповедовать и причастить умирающего человека…

*

Выпал первый снег и запорошил на земле всю грязь и мусор.

Пал человек и тоже прикрыл свой грех самооправданием и беспечностью.

Надеялся, что дождется тепла, и тогда весенние ручьи смоют все, что требует покаяния.

Но не пережил зимы…

*