Борис Васільєв, "Офіцери"
- 02.10.10, 18:49
- Ми любимо тебе, Україно!
Гарний радянський фільм "Офіцери". Про подвиг радянських людей, героїв. Про життя у війні. З великими акторами. Ще чорно-білий... Але коли я почав читати "Офіцери" Бориса Васільєва, я не міг згадати багато чого з написаного в романі. Розумію, що цензура тоді була не жартівливою. Але думаю, що всім, хто любить та пам'ятає цей фільм варто й прочитати роман. Це доповнює. Знайти його в мережі не важко, думаю... Принаймні мені яндекс дав декілька посилань, з яких я помітив такі:
http://webreading.ru/prose_/prose_classic/boris-vasilev-oficeri.html
http://bookz.ru/dl2.php?id=41489&t=z&g=41&f=vasiljev_boris07&a_id=267
А приклад не побаченого в кіно я наведу, користуючись тим копіпастом, який всі критикують
. Ну все одно, не напишу я краще за Бориса Васільєва. А тим, хто сумує за минулим - варто почитати великого письменника. Це також варто пам'ятати.
Це лише один приклад... Там ще багато чого написано...
Стояла осень, и в маленьком городском сквере печально шуршали под ногами листья. По аллее шли две матери: санитарка и студентка одного института.
— Наши дети дружат три года, — говорила безулыбчивая мать девочки. — Сначала мне казалось, что это — детская блажь...
— Думаю, ваши опасения абсолютно беспочвенны, — неприязненно перебила Люба.
— Напротив, Любовь Андреевна, я очень рада. Право, очень. Маша воспитывается без отца, ей просто необходим друг, советник, рыцарь, наконец.
— Господи, какая я ревнивая дура! — улыбнулась Люба. — Мне показалось, что вы не доверяете этой дружбе. А ведь мой Егор — Трофимов, это совершенно особая порода. Они не умеют объясняться в любви, не дарят цветов, забывают о ваших днях рождения, но... Знаете, сколько раз мой Егор приходил домой с разбитым носом?
— Я знаю, сколько раз моя Маша возвращалась счастливой. И вот как раз об этом, об их счастье я и хотела бы поговорить...
Безулыбчивая санитарка вдруг оглянулась и замолчала. Какая-то мужская фигура мелькнула на пустынной аллее. Очень похожая на институтского преподавателя.
— Как отвратительно, — брезгливо и одновременно с этим устало сказала мать девочки. — Как отвратительно, когда бывшие сослуживцы добровольно следят за каждым вашим шагом. Это преподаватель с кафедры марксизма-ленинизма, когда-то он очень любил бывать у нас дома. Не оглядывайтесь, Любовь Андреевна, вам еще предстоит сдавать ему экзамен. Давайте сядем на ту скамью, к ней ему подползти будет затруднительно.
Они прошли на открыто стоящую скамейку и сели. И пока шли к ней, Люба искоса смотрела на санитарку из собственного института, потом спросила:
— Кто вы, Анна...
— Васильевна. Сначала о детях, это важнее. Дети — самое главное. Переведите сына в другую школу, Любовь Андреевна.
— По какой причине?
— Я — жена врага народа. По всей вероятности, вдова, но они молчат. А Маша, следовательно, дочь этого врага.
Она замолчала, но, поскольку Люба молчала тоже, тихо заговорила вновь:
— Странно, что нас до сих пор не арестовали. И даже позволили жить в одной из комнат нашей прежней квартиры. И даже, представьте себе, позволили работать в том же институте, в котором мы работали вместе с ним.
— Профессор Юркевич?
— Полагаю, что теперь вы переведете сына в другую школу.
Анна Васильевна встала, намереваясь уйти, но Люба удержала ее, усадив чуть ли не силой.
— Подождите, Анна Васильевна, подождите. Я глубоко благодарна вам за откровенность, но прошу выслушать и меня. Я не только жена офицера, но и дочь офицера. А мой Егор не только сын офицера, но и внук офицера и даже правнук, насколько мне известно. И вы предлагаете воспитать из него трусливого мещанина? Угодливого обывателя?
— Да представляете ли вы, Любовь Андреевна, что происходит в стране?
— Я не судья моей стране, но я судья себе самой. Честь офицера — выше собственного благополучия, выше самой жизни. Вот что я хочу вложить в моего сына. А вы предлагаете обратное. Да разве Егор простит себе, что струсил и предал свою первую любовь? Ни Егор, ни Маша не простят нам с вами этого никогда. Никогда!
— Но для их же спасения...
— Их спасение в любви, Анна Васильевна. Вы же интеллигентная женщина, доцент и кандидат медицинских наук...
— Бывший... — странным, дрожащим шепотом произнесла вдруг санитарка медицинского института.
Лицо ее задрожало беспомощно и жалко, и годами сдерживаемые слезы наконец-то хлынули из глаз. Люба прижала к груди ее голову, гладила по плечам и тихо шептала:
— Поплачь. Поплачь, легче станет.
http://webreading.ru/prose_/prose_classic/boris-vasilev-oficeri.html
http://bookz.ru/dl2.php?id=41489&t=z&g=41&f=vasiljev_boris07&a_id=267
А приклад не побаченого в кіно я наведу, користуючись тим копіпастом, який всі критикують
. Ну все одно, не напишу я краще за Бориса Васільєва. А тим, хто сумує за минулим - варто почитати великого письменника. Це також варто пам'ятати.Це лише один приклад... Там ще багато чого написано...
Стояла осень, и в маленьком городском сквере печально шуршали под ногами листья. По аллее шли две матери: санитарка и студентка одного института.
— Наши дети дружат три года, — говорила безулыбчивая мать девочки. — Сначала мне казалось, что это — детская блажь...
— Думаю, ваши опасения абсолютно беспочвенны, — неприязненно перебила Люба.
— Напротив, Любовь Андреевна, я очень рада. Право, очень. Маша воспитывается без отца, ей просто необходим друг, советник, рыцарь, наконец.
— Господи, какая я ревнивая дура! — улыбнулась Люба. — Мне показалось, что вы не доверяете этой дружбе. А ведь мой Егор — Трофимов, это совершенно особая порода. Они не умеют объясняться в любви, не дарят цветов, забывают о ваших днях рождения, но... Знаете, сколько раз мой Егор приходил домой с разбитым носом?
— Я знаю, сколько раз моя Маша возвращалась счастливой. И вот как раз об этом, об их счастье я и хотела бы поговорить...
Безулыбчивая санитарка вдруг оглянулась и замолчала. Какая-то мужская фигура мелькнула на пустынной аллее. Очень похожая на институтского преподавателя.
— Как отвратительно, — брезгливо и одновременно с этим устало сказала мать девочки. — Как отвратительно, когда бывшие сослуживцы добровольно следят за каждым вашим шагом. Это преподаватель с кафедры марксизма-ленинизма, когда-то он очень любил бывать у нас дома. Не оглядывайтесь, Любовь Андреевна, вам еще предстоит сдавать ему экзамен. Давайте сядем на ту скамью, к ней ему подползти будет затруднительно.
Они прошли на открыто стоящую скамейку и сели. И пока шли к ней, Люба искоса смотрела на санитарку из собственного института, потом спросила:
— Кто вы, Анна...
— Васильевна. Сначала о детях, это важнее. Дети — самое главное. Переведите сына в другую школу, Любовь Андреевна.
— По какой причине?
— Я — жена врага народа. По всей вероятности, вдова, но они молчат. А Маша, следовательно, дочь этого врага.
Она замолчала, но, поскольку Люба молчала тоже, тихо заговорила вновь:
— Странно, что нас до сих пор не арестовали. И даже позволили жить в одной из комнат нашей прежней квартиры. И даже, представьте себе, позволили работать в том же институте, в котором мы работали вместе с ним.
— Профессор Юркевич?
— Полагаю, что теперь вы переведете сына в другую школу.
Анна Васильевна встала, намереваясь уйти, но Люба удержала ее, усадив чуть ли не силой.
— Подождите, Анна Васильевна, подождите. Я глубоко благодарна вам за откровенность, но прошу выслушать и меня. Я не только жена офицера, но и дочь офицера. А мой Егор не только сын офицера, но и внук офицера и даже правнук, насколько мне известно. И вы предлагаете воспитать из него трусливого мещанина? Угодливого обывателя?
— Да представляете ли вы, Любовь Андреевна, что происходит в стране?
— Я не судья моей стране, но я судья себе самой. Честь офицера — выше собственного благополучия, выше самой жизни. Вот что я хочу вложить в моего сына. А вы предлагаете обратное. Да разве Егор простит себе, что струсил и предал свою первую любовь? Ни Егор, ни Маша не простят нам с вами этого никогда. Никогда!
— Но для их же спасения...
— Их спасение в любви, Анна Васильевна. Вы же интеллигентная женщина, доцент и кандидат медицинских наук...
— Бывший... — странным, дрожащим шепотом произнесла вдруг санитарка медицинского института.
Лицо ее задрожало беспомощно и жалко, и годами сдерживаемые слезы наконец-то хлынули из глаз. Люба прижала к груди ее голову, гладила по плечам и тихо шептала:
— Поплачь. Поплачь, легче станет.
12
Коментарі
Plenka_2
12.10.10, 19:11
Любой фильм это видение режиссера и сценариста, не удивительно, что многое не вошло.
Можно привести много фильмов снятых по одноименным романам, которые разнятся с книгой.
Андрій Guard
22.10.10, 19:42Відповідь на 1 від Plenka_2
Не сперечаюся. Але сценарист сам Васільєв. Просто мені було б дуже дивним, якби такі теми були б в кіно в 1971 року. Хоча, трохи дивно, що такі теми піднімаються й в романі, але на екран таке в той час явно не пустили б
.
Дякую за цікавість моїми замітками
Plenka_2
32.10.10, 20:01Відповідь на 2 від Андрій Guard
Решила посмотреть чем Вы живете.
Все равно фильм не потерял своей гениальности даже без этого момента, ведь он немного о другом, он об ОФИЦЕРАХ, офицерах с большой буквы, которых сейчас очень мало.
Андрій Guard
42.10.10, 20:08Відповідь на 3 від Plenka_2
Так, не втратив. Хоча, й був би багатшим, якби не був обмеженим цензурою. Найліпший варіант - після перегляду фільму прочитати роман. Вважаю це корисним. Тоді враження більш повні. Навіть не тільки через описання репресій та приниження власного народу, яке було, а просто багато речей в романі описані багатше.
Plenka_2
52.10.10, 20:12Відповідь на 4 від Андрій Guard
Не надо все списывать на цензуру.
Американские фильмы и без цензуры далеки от книг, по которым сняты, а политики и политкорректности там выше крыши. Возьмите, например, любой фильм о полицейских, там обязательно напарники негр и белый. Это тоже цензуру- цензура политкорректности и толерантности!
Андрій Guard
62.10.10, 20:25Відповідь на 5 від Plenka_2
Ну я ж не все списую на цензуру, але якщо в 70-х роках "випадає" тема арешту головних героїв - Івана Варавви та Олексія Трофімова, цькування Маші та її матері, проблеми Любові Трофімової через те, що вона підтримала маму Маші та через те, що передавала передачі Івану, арешт Олексія, який був пов'язаний саме з фактом тих передач Іванові... Все це і є цензура. Навіть пред-цензура, бо автори фільму не могли не знати, що в такому вигляді фільм не тільки на екрани не потрапить, а ще й шкоду завдасть авторам. Мені здається, це очевидно.
А є безліч прикладів, коли змінюється зміст фільму проти книги через саме творчий погляд. Але це вже інша тема та інша історія.
Plenka_2
72.10.10, 20:32Відповідь на 6 від Андрій Guard
Цензура была, есть и будет.
Мало того она нужна, иначе без нее всякая ересь вылезет и непотребщина.
Андрій Guard
82.10.10, 20:37Відповідь на 7 від Plenka_2
Ну ось, це Вже інша тема
.
Я за моральну цензуру, яка не буде пропускати на екрани ненормативну лексику та похабщину. Хоча б в денний час.
Хоча, я проти тієї цензури, яка примушує показувати по ТБ постійно показувати, хто в нас найгарніший керівник, а хто - вороги всього народу та цього керівника... Чогось таке мені не до вподоби... Хоча, це справа смаку.
Plenka_2
92.10.10, 20:59Відповідь на 8 від Андрій Guard
Я украинское ТВ практически не смотрю, только разве что "Х-фактор" и подобные передачи, Шустера иногда...
Поэтому мне сложно сказать, что там постоянно показывают.
Андрій Guard
102.10.10, 21:26Відповідь на 9 від Plenka_2
Ну, я не тільки про українське телебачення, я взагалі про явище...