Архимандрит Савва (Мажуко) из Беларуси о том, что Типикон – это на самом деле не обязательный к исполнению устав для всей Церкви, а один из памятников литургической мысли, который лишь весьма условно регулирует нашу церковную жизнь. Это устав для одного из мужских монастырей, и следование этому уставу для тех, кто не является монахом этого монастыря, а кроме того, живет и в другое время, становится причиной серьезных эмоциональных проблем. В конце концов такой человек начинает отождествлять свой личный и неустранимый комплекс вины с верой православной.

Наш старинный регент проявлял интерес к церковному уставу только в особые «священные времена». Первое воскресенье Великого поста – один из немногих дней в году, когда он брал в руки толстенный фолиант, глубокомысленно его раскрывал на известной странице и торжественно зачитывал настоятелю:

– На трапезе же ядим варение со елеем, а не рыбы. Аще же прилучится, пием вино, уставленное во славу Божию по две чаши. Такожде и в вечер по две.

Все это читалось с ноткой отеческого укора и благочестивого негодования – вы, отец настоятель, пренебрегаете церковным уставом, как вы думаете спасти свою душу и на что вы рассчитываете, я не знаю, но никогда не поздно все исправить. Чаще всего настоятель выбирал путь спасения, и регент одаривал благодарным и покровительственным взглядом и батюшку, и старинную книгу. Книга называлась Типикон. Это и есть тот самый документ, по которому выстраивается дисциплинарная и богослужебная жизнь Русской Православной Церкви.

Типикон – это, прежде всего, устав церковной службы. Как совершать богослужение, какие петь песнопения, что читать из Апостола и Евангелия – всё там. Однако, Типикон – это книга, которая окончательно сформировалась позже всех богослужебных книг. В Русской Церкви существовало множество уставов и дисциплинарных и богослужебных, и это было нормой для церковной старины. С тех древних времен у нас и водится пословица «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». Каждая обитель имела свой устав церковной службы, свой устав поста. Сегодня нам даже трудно это представить, но так жили наши предки большую часть церковной истории. Монастыри были очагами просвещения, они могли себе позволить и писать, и записывать. Поэтому не удивительно, что до нас дошли только монашеские уставы. Типиконов приходских церквей у нас практически нет.

Книга Типикон, по которой выстраивается жизнь Русской Православной Церкви, тоже является монастырским уставом. Только это не устав какого-то конкретного монастыря, а свод правил, заимствованных из множества различных уставов, претерпевших неоднократную правку редакторов. Первый печатный Типикон был издан в России в 1610 году и потом на протяжении XVII века он переиздавался семь раз, всякий раз подвергаясь безжалостным исправлениям. Тот устав, которым пользуемся мы сегодня, приобрел свою окончательную форму в издании 1682 года. Позднейшие версии мало чем от него отличались.

Большая часть Типикона посвящена богослужению. Этот аспект устава интересен узкому кругу клиросных эрудитов. А вот дисциплинарный раздел Типикона касается каждого из нас, особенно в той части, где содержатся предписания о посте.

Откуда вы знаете, что в первую неделю поста установлено сухоядение, а рыба постом разрешается только на Вербное и в праздник Благовещения? Кто вам сказал, что в субботу Лазареву предписывается рыбная икра, а в воскресные дни дозволяется вкушать с маслом? Большинство верующих об этих тонкостях знают из церковного календаря.

А КАК ЭТИ ПРЕДПИСАНИЯ ПОПАЛИ В КАЛЕНДАРЬ? ПРАВИЛЬНО. ИЗ ТИПИКОНА. ПОДОЗРЕВАЮ, ЧТО СО ЗНАКОМСТВА С ЭТОЙ КНИГОЙ У НЕКОТОРЫХ ТОВАРИЩЕЙ НАКОНЕЦ-ТО СОЗРЕЛ ОБРАЗ ЛИЧНОГО ВРАГА.

Продолжаем разговор. А откуда эти правила попали в Типикон? Официальный ответ: от святых отцов. Почему официальный? Потому что апелляция к святым отцам сразу замораживает дальнейшее исследование и взывает к покаянию. Однако свод дисциплинарных правил – это не творение святых отцов, по крайней мере, канонизированных святых. В современный Типикон постные законы перекочевали из свода правил, составленных Никоном Черногорцем, авторитетным канонистом XI века. Если вы думаете, что Никон канонизирован, вы сильно ошибаетесь. Хотя, на самом деле, это не так уж и важно. А вот что важно, так это понять сам принцип постной дисциплины, чтобы раз и навсегда разобраться в этом вопросе и бросить винить себя в том, чего нам никто не предъявлял.

Для кого писал свои правила Никон Черногорец? Для монахов. Для монахов какого монастыря? Если вы наберетесь терпения и откроете Типикон, по которому якобы живет Русская Православная Церковь, вы найдете там массу правил, относящихся к жизни неизвестного мужского монастыря. Там, в частности, сообщается о том, когда следует отставлять жезлы на богослужении, как трудиться на общих послушаниях, где получать одежду, как себя вести на трапезе. Рядом с этими правилами находятся и предписания о посте. Вот что я хочу сказать: если вы не монах этого мужского монастыря, никто не смеет вам предъявлять строгость их постного устава.

Великий пост – общецерковное дело. Если вы православный человек, вы обязаны соблюдать Великий пост, то есть предаваться вместе со всей Церковью особым духовным упражнениям, связанным с подготовкой к Пасхе Крестной и Пасхе Воскресения. При этом никто не смеет требовать от вас соблюдения буквы Типикона. Вы должны сами найти для себя возможную меру поста. Труд по самостоятельному поиску этой самой меры – дело непростое и требует времени. Первые три поста – учебные. Хотя в моем случае оказалось, что первые двадцать пять постов были учебными, и я не могу поручиться, что освоил предмет.

Почему я на этом заостряю внимание? В нашей Церкви я наблюдаю явление, которое меня глубоко огорчает. Назову его так – заложники совести. Такими заложниками является большинство русских православных людей. Они не знают, им никто не рассказал, что Типикон – это, на самом деле, памятник литургической мысли и регулирует он нашу церковную жизнь весьма условно. К созданию нового современного Типикона, понятного и логичного, наша Церковь, видимо, не готова. Но многие просто и не слыхали о такой книге.

И клонят люди молчаливо головы, как овечки – положено, значит, надо выполнять. А выполнить – невозможно. Это устав для мужского монастыря, а вы – не монах, а даже если и монах, то живете в другом месте и в другое время. И этот жуткий надрыв рождает серьезные эмоциональные проблемы, так что человек начинает отождествлять свой личный и неустранимый комплекс вины с верой православной. Точно также мы путаем богомыслие с самокопанием, наглость с простотой, забитость и трусость со смирением, жестокость с благочестивой ревностью, самодурство с духовничеством.

В юности я очень любил эпиграфы, и к этому разговору у меня тоже был припасен один из Венечки Ерофеева.

ВСЕ БОЛЕЗНИ НАШЕЙ ЦЕРКОВНОЙ ЖИЗНИ В ОДНОМ ПРЕДЛОЖЕНИИ: «ВСЕ ДОЛЖНО БЫТЬ МЕДЛЕННО И НЕПРАВИЛЬНО, ЧТОБЫ НЕ ВОЗГОРДИЛСЯ ЧЕЛОВЕК, ЧТОБЫ ОН БЫЛ ГРУСТЕН И РАСТЕРЯН».

Это не Православие. Православие – религия Пасхи, радости и полноты жизни. А я все чаще встречаю православных, которые признаются, что были бы счастливы никогда не слышать о Церкви. И это не из лености и небрежения, а от простого недоразумения, которое можно и нужно устранить.

Быть православным не значит быть виноватым.

Поститься не означает стать заложником совести.

Пост – это честь быть причастным всецерковному подвигу.

Как быть? Простым верующим – посмеяться над своими страхами и взять на себя труд самим «изваять» свой устав поста, ориентируясь на Типикон. Да-да, я не оговорился, Типикон – книга святая и полезная, и если он рекомендует своим типиконным монахам сухоядение, значит, и нам следует этот день как-то выделить и отметить. Может быть, и не сухоядением, но какой-то маленький подвиг по силам следует понести. Не надо обольщаться. Сегодня мы знаем о свойствах продуктов питания гораздо больше, чем наши предки. Это знание плюс самонаблюдение с ориентиром на Типикон и дают тот самый личный и законный устав поста для мирянина.

Мы себе можем это позволить. Ведь даже в общецерковном документе о посте, принятом в Шамбези в 2015 году, нет определения тому, что считать постными продуктами. Для каждой местности и возраста они свои. Однако церковным богословам и иерархам надо бы найти силы и пастырскую волю объясняться с людьми, может быть, издавая не только пасхальные, но и великопостные послания, разъясняющие не только высокий смысл поста, но и его недоумения. Жить и так не просто, а мы еще и накладываем на людей «бремена неудобоносимые», которых никто от нас и не требует нести.

И, В КОНЦЕ КОНЦОВ, НЕ ПОРА ЛИ ДАТЬ ЗАДАНИЕ НАШИМ БОГОСЛОВАМ РАЗРАБОТАТЬ СОВРЕМЕННЫЙ РАБОТАЮЩИЙ И СООТВЕТСТВУЮЩИЙ ЦЕРКОВНОЙ РЕАЛЬНОСТИ ТИПИКОН? НЕ ЦЕРКОВЬ ДЛЯ ТИПИКОНА, А ТИПИКОН ДЛЯ ЦЕРКВИ.

Не люди должны служить книге, слепо и с запретом на критическую мысль и понимание, а книга должна служить на пользу людям, должна работать. Служебная книга, даже самая уважаемая, должна служить. Типиконопоклонство, как и любой другой вид идолопоклонства, всегда требует человеческой крови, и судьбы заложников совести тому пример.

Если мы принимаем с предельной серьезностью тот факт, что пост – это дело всей Церкви, то мы никак не можем оставлять решение постных вопросов полностью на совести отдельного человека. Допустим, я, «премудрый и разумный», разобрался со своей проблемой «заложника совести», хотя мне и пришлось дорого за это заплатить. Но ведь есть люди, которые так и продолжают жить в этом режиме вечно виноватого, всем должного и обязанного, во всем ошибающегося, непрестанно оступающегося человека. Простой вопрос: как человек с этой исходной установкой будет горячо и радостно свидетельствовать об Истине Христова Благовестия? Способен ли такой христианин смело и решительно влиять на события в стране, изменять жизнь к лучшему, заражать других своим неиссякаемым жизнелюбием и любознательностью? Если у него нет сил даже на то, чтобы благословить собственную жизнь.

Именно так, я не ошибся: «грех ли не есть?».

В том, что касается Украины и южных регионов России, ответ должен быть положительным. Принципиальный отказ вкушать яблоки до Преображения здесь следует признать явным нарушением церковного Устава.

Чтобы пояснить это, следует обратиться именно к нему — к Уставу (богослужебным книгам), а не к мнениям «сведущих людей».

Под 6-м августа, когда отмечается праздник Преображения Господня, Типикон, т. е. Устав Иерусалимской Лавры святого Саввы, и вслед за ним Минея кроме прочего содержат:

— указание на древний обычай — запрет для монастырской братии вкушать плоды винограда ранее Преображения;

— ссылку на молитву благословения в день Преображения начатков винограда (Типикон) или самый текст этой молитвы — «на благословение гроздия» (Минея);

— определение наказания для тех из братии, кто данный запрет нарушил — ослушавшиеся монахи не должны вкушать виноград весь оставшийся август месяц;

— и указание: «Сей устав бывает и на смоквах (т. е. инжире), и над прочими овощьми: яве яко времена их, кое когда приспеет».

Ввиду последнего Минея содержит также молитву «Над всяким плодом», которая должна использоваться для благословения начатков любых фруктов, овощей, ягод, кроме винограда.

Наконец, московский Требник, помимо еще одной молитвы «В причащении гроздия в 6-й день августа», содержит также географически обусловленное примечание: «Ведомо же буди, яко сия молитва глаголется над гроздием, идеже винограды, и приносятся на благословение во храм в сей шестый день августа. Зде же в Велицей России, идеже не обретаются винограды, приносятся в сей день ко храму яблока, и глаголется молитва о приносящих начатки овощей, ейже начало: Владыко Господи Боже наш; такожде и ино овощие да приносится коеждо во свое время ко храму на благословение, и молитва глаголется над ними та же».

Тот факт, что Устав особым образом выделяет именно виноград среди всех плодов, объясняется достаточно просто. Помимо того, что виноград был одним из самых распространенных культурных растений христианского Востока, именно из него производится вино, затем прелагаемое на Литургии в Кровь Христову, и именно с виноградной лозой сравнивает Себя Господь в Евангелии (Ин. 15: 1-2) — о чем прямо и говорится в упомянутых молитвах «на благословение гроздия» и «в причащении гроздия». Однако между виноградом самим по себе, с одной стороны, и событием преображения Господа Иисуса Христа перед учениками на Фаворе, как оно описано в Евангелии (и которое имело место, вероятно, вовсе не в августе месяце), с другой, едва ли можно установить какую-либо строгую взаимосвязь. Для благословения начатков винограда, очевидно, на Востоке был просто выбран ближайший по времени крупный праздник.

Что же касается остальных плодов, то Устав здесь более не выделяет одних перед другими: начатки любых овощей, фруктов и ягод должны одинаково благословляться в свое время молитвой — что перекликается с ветхозаветным требованием (Исх. 23:19): «Начатки плодов земли твоей приноси в дом Господа, Бога твоего». «Начатки», напомню, это первые поспевшие плоды.

Однако в северной части Руси следовать указаниям Устава, помещенным под 6 августа, оказалось невозможным — если виноград здесь где и выращивают, то поспевает он значительно позже. И очевидно, что именно желанием хоть как-то следовать обычаю, описанному в Уставе, и намерением хоть что-то «освятить» на праздник Преображения можно объяснить тот факт, что на севере виноград был «заменен». На другие плоды, наиболее здесь распространенные и поспевающие именно к августу месяцу — яблоки. Эта замена и была отмечена в московских изданиях Требника.

И теперь следует отметить следующие очевидные вещи.

1. Церковный Устав совершенно никак не выделяет яблоки среди прочих плодов — согласно Уставу их начатки следует благословлять той же самой молитвой, что и начатки любых других овощей и фруктов.

2. Яблоки не имеют ни малейшего отношения ни к событию преображения Господа Иисуса Христа на Фаворе, как оно описано в Евангелии, ни к уставному церковному богослужению в этот день.

3. Устав предписывает благословлять молитвой не просто любые плоды, но именно их «начатки», и делать это, соответственно, «кое когда приспеет» — т. е. в начале сбора первого урожая.

4. Замечание московского Требника, что в праздник Преображения в северной («Великой») Руси благословение начатков винограда заменяется благословением яблок, не может быть отнесено к Украине и южным регионам России, не говоря уже о Молдове. Здесь первые плоды яблок созревают значительно раньше — в июле и даже в июне.

5. Наконец, сам запрет на вкушение винограда до благословения его начатков и наказание тем, кто этот запрет нарушил, являются частью монашеского устава и должны безусловно соотноситься с реалиями общинной монастырской жизни (где братия возделывала общие для всех виноградники и имела общую трапезу).

Что же мы имеем? В жизни украинских приходов, а не древней Лавры св. Саввы?

Приносят ли все прихожане начатки любых плодов, что выращивают (огурцов, помидоров, лука, картошки и т. д. — без каких-либо исключений), в храм на благословение — как это прямо предписывает монастырский Устав? Нет.

Можно ли как-то разумно объяснить для Украины замену уставного благословения винограда в середине августа именно на яблоки? Нет.

Наконец, что же именно некоторые наши украинские прихожане, ревностно соблюдающие неуставной «обычай» не вкушать яблоки до Преображения, делают с начатками этих фруктов? Они их…

Выбрасывают.

В лучшем случае — закрывают в виде варенья. Но в основной массе своей — выбрасывают. Тогда как и Священное Писание, и Устав ясно указывают прямо противоположное отношение к начаткам плодов — очень бережное, почти сакральное. Первые поспевшие плоды любого растения, что мы вырастили своим трудом, должны, согласно Уставу, освящаться молитвой, а не выбрасываться гнить на мусорник или скармливаться свиньям. И данное предписание Устава касается, безусловно, и яблок в том числе.

Соответствует ли, таким образом, и букве, и духу Устава «обычай» некоторых наших единоверцев здесь, в Украине, не вкушать первые плоды яблок, а выбрасывать их? Нет, не соответствует. Более того — является прямым нарушением. И даже производство варенья из начатков яблочных плодов не может служить оправданием. Ведь указанная выше молитва «Над всяким плодом» должна знаменовать собою не что иное, как начало сбора урожая. И тогда получается, что начатки таки собираются — без какой-либо молитвы, как будто их и нет вовсе, но затем, месяц или два спустя, когда сбор достигает своего пика, строго держащиеся неуставного обычая вдруг «делают вид», будто урожай якобы только-только начался и будто эти августовские плоды — и есть первые поспевшие…

Каким же видится выход? И духовенство, и прихожане в Украине должны знать, что возникшая на северной Руси связка «яблоки—Преображение» (вплоть до именования этого праздника невообразимым «яблочный Спас») нас, нашей страны никак не касается. Затем, прихожане, занимающиеся сельским хозяйством, должны быть более последовательными: если благословлять молитвой сбор нового урожая, то распространять этот обычай не на одни только яблоки — и духовенство здесь должно помнить о прямых обязанностях со своей стороны. Если же кто сам не освящает молитвой начало сбора, скажем, картошки со своего огорода, то он не должен осуждать и тех, кто аналогично не освящает молитвой сбор яблок. Наконец, яблоки следует благословлять именно тогда, когда этого требует Устав — как поспевают первые плоды.

А выбрасывание начатков яблок на мусорник или скармливание их домашнему скоту едва ли может быть названо добродетелью, заслуживающей одобрения и подражания…

Об авторе

Протоиерей Василий Мандзюк, клирик Киевской епархии УПЦ.

Предлагаем вашему вниманию доклад специального гостя Первой международной конференции «Электронные СМИ и православное пастырское душепопечение» архиепископа Охридского, митрополита Скопийского Иоанна. Это выступление завершило трёхдневную программу форума. Публикуется в сокращении.

Я хотел бы поблагодарить организаторов этой конференции, где выступали великолепные докладчики, за приглашение меня в качестве специального гостя. Для меня это большая честь, оказанная Его Высокопреосвященством митрополитом Глифадским Павлом, а также игуменом святогорского Ватопедского монастыря архимандритом Ефремом.

В наше время Церковь встречается с различными вызовами. Мы видим такую перспективу технологического и культурного развития, которой никогда в истории человечества еще не существовало. Технологии развиваются так быстро, что невозможно следить за всеми изобретениями. Без сомнений, это развитие связано с изобретением и использованием цифрового принципа передачи данных через комбинацию нуля и единицы.

В связи с этим возникает ряд вопросов, которые непосредственно связаны с темой конференции. Способствует ли развитие цифровой технологии развитию духовности или, может быть, оно полностью ему противоположно? Являются ли технические средства полезными или пагубными для духовного развития? Вот некоторые из дилемм, которые сегодня встают перед богословием, перед Церковью и ее духовной миссией. Именно поэтому достойно всяческих похвал усилие организаторов конференции собрать в одном месте людей, которым есть что сказать на эту тему.

Эти вопросы не следует оставлять без ответа — напротив, их следует глубоко изучить и приложить усилия, чтобы они были максимально согласованы между собой. Безосновательный отказ от использования цифровых технологий одновременно означал бы противостояние развитию культуры. Это могло бы поставить Церковь на обочину общества, и мне кажется, что за исключением врагов Церкви никто к этому не стремится.

Удивительно, что комбинации нуля и единицы могут выразить все существующие языки мира, всю музыку мира, все искусство и даже саму материю. Очевидно, речь идет о комплексном завершенном языке, который имеет более мощную выразительную силу, чем все языки человечества вместе взятые.

Возникает следующий вопрос: если этот язык имеет столь мощную выразительную силу, может быть, именно с его помощью Бог творит Свои слова? И второе: может быть, человек имеет возможность изучить этот язык, чтобы и самому объясняться на нем?

Фото: pemptousia.gr

Мне будет очень сложно ответить на первый вопрос. Каждому богослову ясно, что Бог нетварен, Ему нельзя придать какие-то черты и характерные особенности твари. Но можно спросить: является ли тварной или нетварной цифра? Если мы признаём, что Бог один, но имеет три лица, очевидно, что число выражает количество нетварного.

Однако это — представление тварных о нетварном. Мы, тварные создания, определяем число нетварного Бога, но использует ли Бог для Самого Себя тот же способ? У меня нет точного ответа на этот вопрос: какой бы ответ я ни дал, он будет всего лишь ответом по аналогии…

Если Бог использует тот же способ измерения, который используем мы, тварные создания, очевидно, что для Него цифровой язык не является незнакомым. С другой стороны, если Бог не использует способ измерения, которым пользуемся мы, значит, Он имеет еще более мощный язык, чем цифровой. Для меня более приемлемо последнее предположение. Но какой бы вариант мы ни приняли, он совпадает с тезисом, что цифровой язык является самым мощным из доступных тварным созданиям.

Все, что мы сказали, необходимо, чтобы дать обоснованный ответ на поставленные вопросы. По нашему мнению, развитие цифровой технологии может вести к развитию духовности, но вовсе не обязательно приводит к этому. То же самое с другими средствами, которые использует человек – книгой, изображением, музыкой. Все это может быть полезным для развития духовности человека, но, конечно, не является необходимым.

В персональном компьютере, которым пользуется большинство из нас, можно собрать не одну и не две книги, а множество библиотек таким образом, что они всегда всем будут доступны. Это происходит именно благодаря цифровому языку. С помощью компьютера, подключенного к Интернету, мы в любой момент имеем доступ почти ко всему, что было написано, нарисовано и создано до наших дней.

Очевидно, от этого мы не становимся более духовными — мы не становимся даже более умными и мудрыми. Для духовности, в первую очередь, необходим катарсис, который не может быть достигнут с помощью цифровых технологий.

Если вы хотите бросить мне вызов и заявить, что с помощью электронных технологий человек может духовно очиститься, я буду против. Не потому, что не верю, что цифровая технология получит значительное развитие. Но потому, что я не верю, что через применение цифровой технологии можно отнять у людей самый большой дар, который они получили от Бога — свободу.

Фото: pemptousia.gr

Цифровые технологии ни в коем случае не могут сделать нас верующими или безбожниками, не могут очистить нас духовно без аскезы или загрязнить без нашего согласия. Цифровые технологии – это всего лишь инструмент, и если мы примем его как таковой, то сможем использовать правильно. Это не цель, а средство. С его помощью можно выполнить задачу прекрасную и духовную, а можно — деструктивную.

На вторую дилемму — находится ли развитие цифровой технологии в полном противоречии с духовным развитием — мы дадим ответ по аналогии с тем, что сказали выше. Если мы не принимаем мысль, что развитие цифровой технологии делает людей более духовными, то недопустимо и противоположное. Как каждое средство, которое использует человек, может быть применено во благо или во зло, так происходит и с цифровыми технологиями.

Цифровые технологии могут быть полезными, потому что облегчают коммуникацию, благодаря им мы сближаемся друг с другом. Они способствуют сотрудничеству, позволяют нам ощущать меньше отчуждения. Технические средства делают доступной почти всю имеющуюся информацию. Это не самое важное для духовности, но это имеет значение.

Благодаря легкому и быстрому доступу к информации человеку гораздо проще получить информацию о принципах веры. Изучение веры с помощью электронных средств делает ее доступной в тех регионах, где раньше это было невозможно. Легкий доступ к информации может способствовать росту духовного и интеллектуального уровня человека.

Неподобающее использование цифровых технологий, конечно, может быть пагубным, причем в значительной степени. Цифровые технологии поставили многих людей в зависимость. Цифровые технологии могут навязать свою власть, и если человек не создаст оборонительный механизм, чтобы защититься от их диктата, его легко поработить. Последствия этого рабства громадны не только для духовного здоровья, но и для телесного. Вторая опасность связана с предоставлением ложной информации: человек без информации или человек не думающий может быть легко введен в заблуждение.

Однако, независимо от того, больше у цифровых технологий полезных или пагубных черт, они являются неизбежным проявлением человеческого прогресса. В ближайшем будущем цифровые технологии станут инструментом, без которого жизнь будет трудной или невозможной. Для современного богословия важно продемонстрировать полезные свойства цифровых технологий, но столь же важно продемонстрировать пагубные последствия злоупотребления ими.

Позвольте мне рассказать о гонениях, которым мы подверглись. Страна, где я служу (Республика Македония — прим. ред.), ставила задачу нас изолировать. Не посадить в тюрьму — это вызвало бы возмущение во всем мире. Но когда они поняли, что не могут меня изолировать, они решили посадить меня.

Я возглавляю Церковь, которая очень рано начала использовать преимущества, предоставляемые цифровыми технологиями. Что бы произошло, если бы у нас не было возможности рассказать об истине через Интернет?

Сейчас трудно это представить, но думаю, что власти страны смогли бы в значительной степени добиться своей цели. Все СМИ в моей стране были объединены, они пытались публиковать ложь о нас и не позволяли нам даже поплакать над этой ложью. Они хотели не дать нам возможности ответить на ту неправду, которую они говорили.

Освобождение архиепископа Охридского Иоанна

Вот уже 13 лет мы живём в условиях ограниченной свободы. Единственное место, где мы свободны — это литургическое пространство и пространство цифровых технологий. И только последнее, как выяснилось, свободно полностью. Что касается литургического пространства, оно не вполне свободно: мы имеем право служить литургию только в частных квартирах и на открытых площадках, но нас пытаются лишить даже этого.

Я думаю, вам известно, что в 2004 году пришла полиция и арестовала меня в момент литургии. Думаю, вам известно о сопротивлении, которое мы оказали. Только мертвыми они могут убрать нас с литургии, пока мы ее не закончили! Но мы закончили литургию, и как видите, я еще жив.

Архимандрит Серафим (Димитриу), настоятель храма святой великомученицы Марины в Афинах, в районе Илиуполи, рассказывает о практике отношения к Причащению, которой следует в своей большой общине. Пастырю следует быть снисходительным, по образу Самого Христа, считает священник.

- Расскажите, пожалуйста, подробнее о практике всенощных бдений (в Греции всенощное бдение служится только по большим праздникам. Например, воскресное богослужение не подразумевает всенощной. Вечером в субботу служат вечерню, а в воскресенье утром — утреню и литургию).

- Всенощное бдение, как и многое другое, пришло к нам из монастырей. В монастырях последование, которое состоит из вечерни, утрени, Божественной литургии, начинается вечером и заканчивается на рассвете. Всенощная в монастыре — это самое долгое по времени богослужение. Следуя этой традиции, в последние годы и в приходских храмах стали его совершать. Начинается служба в восемь вечера, а заканчивается примерно в час ночи. Такого рода богослужения совершаются в особой атмосфере: приглушенный свет, свечи, торжественные песнопения. Но одновременно они имеют и практическое значение — в праздники, не выпадающие на выходные дни, люди не могут пойти в церковь утром, а так они имеют возможность побывать на богослужении вечером. Тот, кто, например, особо почитает святого Димитрия Солунского, воспользуется возможностью поклониться ему вечером. А если бы этих служб не было, он бы не смог.

- А если он захочет причаститься Святых Таин, как ему подготовиться?

- Знаете, и в нашей практике существует очень большая проблема с тем, как именно должно проходить Святое Причастие. К причастию нет какой-то универсальной подготовки. У каждого свои духовные потребности и свои физические возможности.

Лично я бы не хотел вдаваться в рассуждения, например, о посте. Я думаю, что человек, если он не ест утром перед литургией, — это и есть его пост перед причастием. А если человек причащается вечером или ночью, то ему можно позавтракать, потом съесть что-то легкое на полдник и причаститься. Существует практика, тоже идущая из монастырей, по которой за восемь часов до причастия мы не должны ничего вкушать. Но это не является правилом для всех. Нет канона, который устанавливает, сколько часов нужно поститься перед причастием.

В раннехристианской Церкви причащались после ужина, как изображено на иконе Тайной вечери. То есть пост перед Божественным Причастием не является первоначальной церковной традицией. Это намного более поздняя практика, перешедшая в мир из монастырей. В монастырях же пост — это аскетическое упражнение, монахи призваны совершать подвиг, идти на жертвы. Не следует, однако, переносить монашеский подвиг на мирян, семейных людей. Когда в семье принято поститься по средам и пятницам — в воскресенье семья может причащаться, если нет никаких других препятствий. В воспитательных целях исповедующий священник может запретить приступать к причастию, но не в качестве наказания, а ради стремления избежать повторения греха.

Божественное Причастие — не только для хороших людей: «А, ты хороший человек, святой, чистый, — причащайся». Это лекарство для больных. Более того, когда священник причащается сам и причащает верующих, что он говорит? «Причащается раб Божий Николай во оставление грехов…» Мы знаем, что мы грешны, потому и причащаемся. Нам не говорят: «Подходите все те, кто чист, кто держал пост, кто не имеет ни одного греха», — но произносят: «Со страхом Божиим, верою и любовию приступите».

Я приступаю ко причастию, когда исполнен веры, что принимаю Самого Христа. Ведь слово «страх» (греч. ) в древнегреческом языке не имело значения боязни (греч.), но означало уважение. Этот термин () означает, что я Его люблю и уважаю — и потому приму причастие. Если я не пойду причащаться, то я отказываюсь от приглашения Христова: я не принимаю участия в Евхаристии по причинам, не имеющим отношения к любви ко Христу. Когда Христос пришел на землю, Он жил и общался с большими грешниками. Он не искал в людях образованности, знания закона, а нашел людей чистосердечных, которые просто хотели быть рядом с Ним. Он принял их, и они стали Его учениками. Он говорил с прелюбодейкой, с мытарем. Подобно Христу, и я, как священнослужитель, не выставлю охранника перед Святой Чашей, который бы проверял, что это за человек, желающий причаститься: «Ты исповедовался? Ты постился?»

Как поступал Христос? Христос, когда к Нему привели прелюбодейку, чтобы забить ее камнями, сказал: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень» (см.: Ин. 8:2-11). Это живой пример для каждого духовника, когда перед ним стоит человек. Никто не безгрешен. А из священнослужителей, из духовников кто безгрешен? Страх, который в прошлом сеяли среди людей, не имеет отношения к православной традиции. Контролировать людей запугиванием — это авторитарное включение, пришедшее с Запада. Но это не Христос… Это не Бог любви, это Бог страха. «Кто ты? Постился? Исповедовался? Нет? Уходи! Не будешь причащаться!» Если мы верим, что Божественное Причастие является лекарством для каждого человека, дорогой в вечную жизнь, — тогда нам следует быть очень снисходительными, каким был Сам Христос. Не может быть так, чтобы Христос раскрывал Свои объятия, а мы, священнослужители, ставили ограждения перед Ним.

Богослужение на приходе — дело сложное. Однако мы очень рады, что каждое воскресенье сотни человек принимают причастие, вкушая Плоть и Кровь Христа. Мы не знаем их, имена их мы впервые слышим только у Чаши. Мы никогда не спрашиваем, исповедовались ли они. Конечно, мы говорим в проповеди, что нужно исповедоваться. Но может быть, они никогда не слышали проповеди, потому что приходят в церковь поздно, а проповедь к этому времени уже заканчивается. Возможно, когда-нибудь настанет тот момент, когда Бог их одернет и спасет, вытащит из ошибок и направит на праведный путь. Поэтому сейчас я не прогоню этих людей из церкви, навешивая на них неподъемный груз формальных правил.

- Однако существуют каноны…

- Каноны Церкви созданы людьми. Это очень важно понимать. Это не каноны, которые дал нам Бог. Никогда Христос не говорил «нельзя». Он лишь сказал: «Любите». Любовь не может допустить, чтобы люди грешили. Наша проблема — это нехватка любви. Если мы научим людей любить, тогда мы сможем требовать что-то от них. Но пока мы не научим их любить, мы не можем им преграждать путь ко Христу.

Каноны были созданы иерархами, людьми своей эпохи, для того чтобы регулировать жизнь общества. Как государственные законы ограничивают вседозволенность, так церковные каноны существуют для помощи в духовном руководстве верующим епископам и священнослужителям, но не для того, чтобы становиться судьями или полицейскими, которые, взяв свод правил, сказали бы: «Яннис, ты сделал то-то, поэтому не будешь причащаться». Священник расскажет людям о грехах, об аскезе, о посте и молитве, о любви… Но он не возьмет пистолет или плетку и не будет сидеть напротив, как следователь, вызнавая одно, другое, третье… Исповедующий священник должен только лишь выслушать и отпустить грехи. Ведь если человек доходит до исповеди, это означает, что он раскаялся в содеянном, что и есть главное. В том же случае, когда он не раскаялся, а я спрашиваю его: «Ты сделал это? Ты сделал то?» — мы ничего не достигаем. Человек не раскается в один миг, его характер не переменится, из плохого он не сделается хорошим моментально.

Христос учил нас любви и милосердию. Милосердный — это тот, кто открывает дверь людям, а не тот, кто закрывает ее. Открывает, чтобы они смогли достичь Бога, приблизившись к Церкви.

- Основа духовной жизни — это Божественная Евхаристия…

- Безусловно. Нет смысла в существовании Церкви, если нет Божественной Евхаристии. Потому что без причастия Христу мы не можем существовать. Он только об этом и просил людей: «Те, кто хочет Меня помнить, делайте так». Он сказал это и тем самым установил Таинство Божественной Евхаристии — фундамент всего.

Отрывок из книги священника Сергия Тишкуна и Ильи Кабанова «Люди Греческой Церкви» (М.: Никея, 2015).