«Пир Валтасара»

Суриков В.И. «Пир Валтасара»

Одно из увлечений живописца в годы ученичества – Античная история.

«Пир Валтасара» — первая яркая, уже «взрослая» картина, за которую молодой художник был удостоен первой премии.
Валтасар – герой Библейской книги Даниила, последний халдейский правитель Вавилона. В историю вошло его знаменитое пиршество, когда царь использовал священные сосуды из Иерусалима, в которых ему и его гостям подавали питьё и яства. В самый разгар веселья гости на стене заметили внезапно появившуюся надпись – «мене, мене, текел, упарсин»*, что означало «исчислено, исчислено, взвешено, разделено». Таким образом Господь указал Валтасару на его скорую смерть и крах его царства. Именно этот момент, когда пирующие гости замечают таинственные и пророческие слова и изобразил Суриков.

В первую очередь обращает на себя внимание композиция картины – многофигурный сюжет отличается стройностью и ритмом. Позже сам художник вспоминал, что в годы учёбы он значительную часть времени уделял именно композиции, за что и получил прозвище – «композитор».

В центре картины – Валтасар, окружённый наложницами, слугами, жрецами и охранниками. Утопая в кричащей роскоши, он ощущает себя властелином мира. Однако вся эта живая вакханалия с полуобнажёнными девами, пьяными гостями, музыкантами и экзотическими животными вдруг замирает на месте, устремив взгляд на противоположную стену, где светятся надписи, расшифровать которые по силам лишь иудейскому пророку Даниилу. И вот в глазах пирующих явственно ощущается ужас, кувшины с вином опрокинуты, всё смолкло, а яркая молния, сверкнувшая над городом, только усиливает ощущение страха и рока.

Многие искусствоведы склонны усматривать в этом полотне признаки академизма, но проявляющийся отпечаток темпераментного «суриковского» стиля уже можно различить.
Суриков отмечал, что наиболее интересующий его исторический период в те годы – это время, когда на развалинах великой Древней Римской империи, началось воцарение христианства, и эта работа только подтверждает этот трепетный интерес живописца.

*- "Мене, мене, текел, упарсин". Эти арам. слова (Дан 5:25-28) означают: "мина, мина, шекель (т.е. сикль) и полмины" (см. Меры длины, площади, объема и веса), в то время как слова "исчислено, исчислено, взвешено, разделено" (Дан 5:26-28) звучат по-арам. как ме-не, мене, текел, перес. Согл. гипотезе А.Альта, таинств. надпись на стене чертога царя Валтасара включала в себя названия четырех вышеназв. мер веса, однако, согл. тогдашнему обычаю, названия были сокращены до аббревиатуры: надпись состояла из четырех начальных букв этих слов. Этим и объясняется смущение цар. мудрецов, не сумевших прочитать надпись (Дан 5:8,15,16), поскольку они думали, что это целое слово. Даниил, правильно поняв названия весовых мер (Дан 5:25), затем, исходя из смысла корней этих слов ("считать", "взвешивать", "делить"), построил целые фразы (Дан 5:26-28), разгадав тем самым смысл надписи.

Большой формат изображения




Пир Валтасара - Василий Иванович Суриков. 1874. Холст, масло. 81х140

Рембрандт

ГЕНРИХ ГЕЙНЕ

ВАЛТАСАР

Полночный час уж наступал;
Весь Вавилон во мраке спал.
Дворец один сиял в огнях,
И шум не молк в его стенах.
Чертог царя горел как жар:
В нем пировал царь Валтасар, —
И чаши обходили круг
Сиявших златом царских слуг.
Шел говор: смел в хмелю холоп,
Разглаживался царский лоб, —
И сам он жадно пил вино.
Огнем вливалось в кровь оно.
Хвастливый дух в нем рос. Он пил
И дерзко божество хулил.
И чем наглей была хула,
Тем громче рабская хвала.
Сверкнувши взором, царь зовет
Раба и в храм Еговы шлет,
И раб несет к ногам царя
Златую утварь с алтаря.
И царь схватил святой сосуд.
«Вина!» Вино до края льют.
Его до дна он осушил
И с пеной у рта возгласил:
«Во прах, Егова, твой алтарь!
Я в Вавилоне бог и царь!»
Лишь с уст сорвался дерзкий клик,
Вдруг трепет в грудь царя проник.
Кругом угас немолчный смех,
И страх и холод обнял всех.
В глуби чертога на стене
Рука явилась — вся в огне...
И пишет, пишет. Под перстом
Слова текут живым огнем.
Взор у царя и туп и дик,
Дрожат колени, бледен лик.
И нем, недвижим пышный круг
Блестящих златом царских слуг.
Призвали магов; но не мог
Никто прочесть горящих строк.
В ту ночь, как теплилась заря,
Рабы зарезали царя.