Разговор.

ОНА:
- Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
- Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ОЧЕНЬ.
- Я И ВПРАВДУ ТЕБЯ ЛЮБЛЮ.

ОН:
- Что поделаешь, издержки существования. Того самого существования, от которого хочется удавиться, утопиться, застрелиться, сбежать за край горизонта и спрятаться в пещеру под обрывом: залезть туда ещё кое-как можно, а уж выбраться - дудки. Вот это было бы существованьице! Вся дурь из головы о том, что ты меня любишь, что ты меня любишь очень, что ты взаправду меня любишь, влетела бы очень и очень скоро. Поверь.

ОНА:
- Я ВЕРЮ ТЕБЕ.
- Я ВЕРЮ ТЕБЕ БЕСКОНЕЧНО.
- Я И ВПРАВДУ ТЕБЕ ВЕРЮ.

ОН:
- Слово нельзя сказать, Господи! За что ты наградил меня этой женщиной? Послушай, маленькая, верить нельзя никому. Многие так и ждут, словно пауки в паутине, когда же им, наконец, кто-нибудь поверит. А потом, дождавшись своего часа, тихонько, нежно, ласково обнимут за шею мохнатой теплой ручкой, преданно заглянут в глаза и - раз! - поцелуй прямо в венку. Насосутся чужой крови (не в буквальном смысле) и отвалятся. Искать новую жертву. Эта уже становится неинтересной. Не делай такие глаза. Я знаю, что говорю. И знаю, что ты хочешь спросить. Нет, я пока ещё не из тех. Иначе зачем бы я стал посвящать тебя в эти тонкости! А чего ты ждала? Чего-то другого? Глупо. Напрасно. Не жди.

ОНА:
- А ВСЁ РАВНО ТЕБЯ ЖДУ.
- Я ЖДУ ТЕБЯ ОЧЕНЬ.
- Я ВПРАВДУ ЖДУ ТОЛЬКО ТЕБЯ ОДНОГО.

ОН:
- Ты опять за своё! У меня больше нет слов объяснять тебе напрасность всего того, что ты там себе навыдумывала. Я понимаю, долгими зимними вечерами, холодными безрадостными ночами, когда даже сквозь бетонные стены слышны торопливые шаги бродячих собак и осторожных котов, чьи-то шаги на лестничной площадке, всегда чего-нибудь ждёшь. Это закон. Но я не хочу быть объектом этих ожиданий. Скажу правду, не то что бы уж та конкретно, нет - и все! Нет. Но не до такой же степени, моя дорогая! Иначе это станет навязчивой идеей. Уже стало? Тогда остаётся только одно: борись. Борись всеми доступными средствами и методами. Призови на помощь аутотренинг, медитацию. Борись мытьём и катанием. Да чем угодно, в сущности. Глупая мысль пронеслась в голове, словно испуганная мышь. Сказать? Не совсем хочется, чтобы эта борьба победила. Ты избаловала меня. И пусть я ещё трепыхаюсь, отстаивая свою независимость от тебя, и пусть пока ещё я многого не хочу…

ОНА:
- А Я ХОЧУ ТЕБЯ.
- Я ХОЧУ ТЕБЯ ОЧЕНЬ.
- Я И ВПРАВДУ ТЕБЯ ХОЧУ.

ОН:
- Всё, хватит! Ты сошла с ума! Такие вещи нельзя говорить мужчинам. Мне можно, но другим нельзя. Другие тебя просто не поймут. Скажут: «Сексуально озабоченная!» Или ещё чего-нибудь похлеще, смеясь бессовестным смехом тебе вслед. Но я не буду. Не совсем понимаю, почему, но не буду. У тебя такие глаза! Ты даже не догадываешься, какие дивные у тебя глаза! Когда я смотрю в них - становится страшно, засасывает. Поэтому я так редко гляжу в твои глаза. Твои глаза умеют говорить. Как? Не знаю. Вот как сейчас, например.

Но пойми меня, я ничего не могу дать тебе взамен! Я самодостаточен и почти спокоен. Я, как Конфуций, выбрал себе принцип срединности и держался бы на нем, если бы не ты.

Повтори мне всё ещё раз, пожалуйста. Я не отведу глаз, не отведу рук и не стану возражать ни единым словом. Прошу тебя, повтори. Мне кажется, что я уже не могу без этого жить.

Альбина Алиновская
26.06.09